Соня мечтала отомстить за родителей всю свою сознательную жизнь. В восемь лет, когда она застала бабушку воющей словно собака, Соня еще мало что понимала. Даже когда сказали, что родители погибли – задохнулись от дыма – ей это все равно ничего не говорило. И сначала она даже испытала облегчение – последние три года родители постоянно ругались, перекидываясь ею, как мячиком для пинг-понга: папа настаивал, чтобы она жила с ним, мама, понятное дело, не хотела, чтобы после развода Соня осталась с отцом. Иногда они снова сходились, потом опять ругались, иногда папа похищал ее, и мама тогда караулила их возле бабушкиной квартиры, куда папа привозил Соню.
— Господи, и за что мне такое наказание! – вздыхала бабушка. – Дернул его черт связаться с этой ненормальной! Ну сколько можно нервы мотать ему и ребенку!
Бабушка маму не любила. И всегда говорила Соне, что папа у нее хороший, а мама плохая. Соне не очень нравилось, когда мама приходила домой пьяная, а еще хуже – с чужими веселыми дядьками, но все равно она ее любила и с бабушкой не соглашалась. Она хотела жить и с мамой, и с папой, но так не получалось.
Перед школой Соня проходила комиссию, и врачам не понравился ее анализ крови. Так Соня оказалась в больнице, в которой провела три месяца. Из больницы ее забирала бабушка, а когда мама приехала с требованием отдать дочь, бабушка сказала, что с мамой Соня помрёт. Так и сказала – помрёт. Мама заплакала и ушла, а Соня тоже заплакала и побежала за мамой.
Они погибли летом, перед тем как Соня должна была идти во второй класс. Она тогда снова жила у бабушки – после больницы мама на время ее отвоевала, но потом папа опять забрал Соню, обвинив маму, что та не дает ей во время таблетки. Соня жила у бабушки, а сам папа вечно где-то пропадал. Как выяснилось – у мамы, видимо, боялся признаться в этом бабушке. В ту ночь на даче, где летом обитала мама, случился пожар. И Соня стала сиротой.
Правду она узнала через два года. Одноклассник Эдик сказал, когда она пожаловалась на него учительнице.
— Будешь стучать, я натравлю на тебя Пожарника.
— Чего? – не поняла Соня.
— Пожарника. Ну, Кольку Конюхина, который твоих родителей поджёг!
Когда Эдик узнал, что Соня не в курсе про Пожарника, он даже пожалел ее и передумал сдавать. И рассказал, что это все знают: Пожарник – он больной, любит поджигать всё подряд. И тогда он не знал, что на даче кто-то есть, не специально он. Почему его в тюрьму не посадили? Так, кто докажет, что это он! Но точно он, Эдик от отца это слышал, а отец у него в органах работает.
Когда Соня спросила про Пожарника у бабушки, та опять завыла, как в ту ночь, когда родители погибли, и Соня поняла – всё правда.
— Почему он не в тюрьме! – возмутилась она.
Бабушка вздохнула.
— Да кому это надо, милая моя… Да и пропал он, не видели его с тех пор ни разу.
Понятно, что пропал – решил сбежать от суда и следствия. Ну что же, Соня вырастет и найдет его. Она сама найдет на него управу.
Как нужно готовиться к мести, Соня нахваталась из кинофильмов. Любимой ее героиней была Сара Коннор, которую не сломило даже заключение в клинике, и прямо как Сара, Соня начала готовиться: каждый день отжималась и подтягивалась, обливалась холодной водой, бегала. Записалась на карате, а когда стала постарше, в секцию по стрельбе.
В секции она и встретила Федю. Он ей сразу понравился – высокий, с коротким ежиком русых волос, с простой и доброй улыбкой. И оттого что он ей так нравился, Соня вела с ним себя ровно противоположно: все время высмеивала и задирала. Правда, долго она противиться чувствам не смогла – сдалась, когда он вызвался ее провожать и уверенно взял за руку. Ладонь у Феди была теплая и большая, и Соне очень нравилось вот так вот идти с ним за руку. Ему единственному она рассказала про месть.
— И что ты с ним сделаешь, когда найдешь? – спросил он, удивленно округлив глаза.
— Убью, – спокойно ответила Соня. – Кровь за кровь.
— С ума сошла?
— Тебе легко говорить! – возмутилась Соня. – Твои родители живы. И ты не видел, как бабушка плачет – уже семь лет прошло, а она во сне все так же стонет и кричит. Да она на призрак похожа – ничего не ест, не спит. Если бы не я…
Тут ее голос сорвался. Бабушку она любила. Видела, что та искренне о ней заботится, не хуже мамы и папы, все свои силы на Соню тратит. И Соне страшно хотелось отомстить и за родителей, и за бабушку.
— Лучше пошли на следователей учиться, – предложил Федя. – Будем таких гадов, как он, за решетку сажать.
Соня не захотела идти на следователя. Не было у нее желания каждый день видеть горе и убийства, хотелось одного – отомстить и жить спокойно.
— Если ты мне не поможешь его найти, ты мне не друг, понял? – сказала она Феде.
— Понял, – согласился он.
Правда, в пятнадцать лет сделать это не получилось ни у нее, ни у него. К тому же постепенно желание отомстить отступило на второй план – больше всего Соне хотелось проводить время с Федей: сначала просто гуляя по улицам и держась с ним за руки, а потом и не только… Так прошло несколько лет – они окончили школу, Федя поступил на следователя, как и собирался, а Соня на банковское дело, это бабушка придумала. Иногда Пожарник всплывал в их с Федей разговорах, но все реже и реже. До того дня, когда бабушку хватил удар.
Они шли с Соней в банк – бабушке нужно было снять деньги, а ходить одна она опасалась: и упасть на гололеде боялась, и что деньги у нее отнимут. Когда они стояли на светофоре, бабушка вдруг захрипела, показывая пальцем на ту сторону. Соня успела заметить седую бороду и потертый красный пуховик, и только потом догадалась, кто это был. А бабушка упала, потеряв сознание, так что пришлось вызывать скорую и потом долго ходить к ней в больницу. Когда бабушку выписали, она уже не вставала, и жизнь Сони сильно изменилась.
Во-первых, ей пришлось устроиться на работу – можно было бросить вуз и самой ухаживать за бабушкой, но та такого бы не позволила, и Соня наняла сиделку, а денег не было, так что пошла она в официантки. Когда-то давно семья бабушки была очень обеспеченной – дедушка ездил на машине с личным шофером, а бабушка шила одежду на заказ. Но те времена давно прошли, еще до того, как родилась Соня – за все эти годы, пока жили вдвоем, растратили последние сбережения.
Во-вторых, в ней проснулась прежняя жажда отомстить, из-за чего они принялись ссориться с Федей – она требовала, чтобы он помог ей найти Пожарника, а он уговаривал Соню успокоиться и отпустить прошлое, жить настоящим.
— Мне нужен пистолет, – сказала Соня. – Добудешь?
— С ума сошла? – возмутился Федя. – Даже не вздумай, это же противозаконно!
Но Соня не собиралась останавливаться. Раз Федя ей не хочет помогать – ладно, она сама справится.
За помощью она обратилась к бывшему однокласснику Эдику. Тот не пошел по стопам отца, а промышлял чем-то не совсем законным. Чем, Соне было все равно. Она взяла деньги, которые бабушка откладывала себе на похороны, и отдала их Эдику.
— Достань мне пистолет, понял? – велела она.
И Эдик достал. Стреляла Соня все еще хорошо, и была уверена – в нужную минуту ее рука не дрогнет.
Федя, когда узнал об этом, заявил:
— Или ты выбросишь его, или мы больше не пара.
Соня хмыкнула.
— Шантаж? Ты меня еще в полицию сдай!
— И сдам, если это поможет тебя остановить! – закричал он. – Подумай, что ты творишь! Собственную бабушку обокрала!
— Я все верну, – обиделась Соня. – Я же ради бабушки…
Без Феди стало даже лучше – времени больше свободного, чтобы тренироваться и работать. Учебу Соня совсем забросила, на честном слове с курса на курс перевелась. А вот работала много, и работа ей нравилась – такая школа жизни! Оказывается, ничего она раньше про людей не знала. Насмотрелась на работе Соня всякого, но больше всего ее задевали люди, которые не могли позволить себе купить поесть. Соня, которая в жизни не знала, что такое голод, поняла по их глазам, что это что-то наподобие жажды мести, когда нет тебе покоя, и все мысли только об одном. Управляющая пиццерией велела гонять всяких бомжей и попрошаек, но Соня их жалела, и когда начальства не было, разрешала посидеть погреться и даже выносила кружку чая, а если получалось, то и кусочек списанной пиццы.
Раз она заприметила как старик – с виду никакой не бомж, аккуратный такой, побритый и постриженный – подсел за столик с недоеденной пиццей и жадно вцепился в огрызок корки. Смотреть на это было противно и жалко, и она сунула кассиру заработанные сегодня чаевые, попросив положить самый большой кусок пиццы и кружку кофе со сливками.
Старик, увидев такое великолепие, расплакался.
— Добрая ты душа, дочка, – сказала он. – Дай бог тебе здоровья! Давеча такая же добрая девушка подстригла меня бесплатно. Как господин сидел в кресле! – похвастался он.
Когда она вышла с работы после смены, старик дожидался ее. В руках у него была роза.
— Вот держи. Не думай, я ее не украл! С клумбы сорвал, – признался он. – Там, у библиотеки, растет. Да все равно завянет, невелика потеря! А такой хорошей девушке хотелось приятное сделать.
Он пошел провожать ее до остановки, и Соня спросила:
— А как так получилось, что вы…
Она замялась.
— Что на улице оказался? – спокойно продолжил за нее он. – Так, пока в тюрьме сидел, квартиру мою и забрали. Я пошел было что доказывать, но кто Кольку-Пожарника слушать!
Соня вздрогнула. Нет, не может этого быть!
— А за что вас посадили? – дрожащим голосом спросила она.
— Да чепуха – подрался по пьяни, тот сказал, что я его ограбил, а я копейки у него не брал – веришь-нет? Поклеп это был! Хотя… Что и говорить – я сам не без греха.
Он вздохнул. Соню била дрожь, казалось, вот-вот и зубы застучат. Пистолета с собой не было, а упустить виновного было страшно. Что делать?
— У меня завтра смена, – хрипло проговорила она. – Приходите вечером, я вам отложу пиццы – у нас ее все равно списывают.
— Вот спасибо, доча! – обрадовался он. – Дай бог тебе здоровья!
Готовилась Соня тщательно – продумывала, как ей одеться, чтобы пистолет спрятать, куда его вести и как проверить, точно ли это он. Волнения не было, была холодная собранность. Прощаясь с бабушкой, она поцеловала ее в сухую морщинистую щеку и пообещала:
— Скоро все будет хорошо, бабуль!
Ей хотелось сказать, что она отомстит за ее сына, но не говори гоп, пока не перепрыгнешь – бабушка сама любила это повторять.
Все получилось, как нельзя лучше – и пиццу удалось отложить, и пистолет спрятать в объемном кармане худи, и старик пришел, махал ей за окном.
— Пойдемте к набережной, – позвала она. – Расскажите мне хоть про жизнь немного.
— Это я могу, – обрадовался старик. – А водочки не купишь?
— Это вы зря, – на автомате пожурила старика Соня. – Это же яд в чистом виде!
— Да хоть чекушку, для аппетита…
И Соня купила.
На набережной было место – их любимое с Федей, там они много вечеров провели. Место тихое, людей там обычно не бывало, самое подходящее для того, что она задумала.
— Как вас зовут, говорите? – спросила она.
— Колькой меня зовут. Пожарник. Это кликуха такая. Я в молодости любил что-нибудь подпалить.
— Это как? – спросила Соня, чувствуя, как горло схватывает словно едким дымом.
— Ну как… Просто – находил заброшку какую-нибудь и поджигал. Любил я на огонь смотреть.
— А сейчас не любите?
— Сейчас нет.
Он посерьезнел, замолчал.
— Почему? – настаивала Соня.
Старик поднял на нее водянистые глаза.
— Эх, дочка, такой грех на мне… Ну не хотел я, ей-богу, не хотел!
— Подожги кого-то? – почти шепотом спросила она.
— Не специально я, – протянул старик. – Это все любовь, детка, всю любовь.
— Что? – не поняла Соня.
Старик прокашлялся.
— Я в молодости шофером у одного мужика работал. И была у него жена – красавица, слов нет! Любовь ее звали. Да и до сих пор зовут, я надеюсь. И случился у нас с Любой роман…
Соня не могла поверить ушам – да что он такое говорит? У него роман с бабушкой? Быть такого не может!
— Она, конечно, мужа своего не оставила – какой резон ей менять барина на прислугу? Но мы с ней долго тогда встречались, года два или три, пока он нас не застукал. Любила она меня, веришь-нет? Любила! И я ее. Я ее до сих пор, может, люблю. Поэтому, когда она попросила дачу ее невестки подпалить, я и подпалил! Я ж не знал, что там кто-то будет, мне было велено ее припугнуть, чтобы она дитё отдала…
Каждое его слово гвоздем врезалось Соне в голову, поднимая со дна ее души уже забытые воспоминания: мамины колыбельные перед сном, папины сильные руки, счастливые вечера, когда они были все вместе, бабушка, воющая как брошенный пес… Нет, нужно решаться, делать прямо сейчас. Она опустила руку в карман, чувствуя тяжесть металла. Разве пистолет может быть таким тяжелым? Может, если ему предстоит сделать свое дело.
Соня взяла начатую бутылку и хлебнула из горлышка для храбрости. Внутренности обожгло.
— Ты, наверное, думаешь, что я чудовище? А так и есть. Так что не зря меня в тюрьму посадили, но разве ж это наказание.
— У каждого своего наказания, – глухо произнесла Соня и поднялась. – Ладно, мне идти надо, меня бабушка ждет.
Старик махнул, даже не глядя на нее. Его взгляд упирался куда-то вдаль, в прошлое, которое уже невозможно исправить.
Она стояла и смотрела на его затылок. Простая мишень. А как долго она к ней шла! Сначала одна, потом с Федей вместе, теперь вот опять одна… И бабушка – как она могла? Кто она теперь Соне? Главный враг? Но разве можно назвать бабушку своим врагом, ведь никого у Сони, кроме бабушки, и нет? Неужели ее она тоже убьет, вот так просто?
Слишком много вопросов. И ни одного ответа. И только один шанс на выстрел.
***
Тяжелый металл ухнул в воду – бульк, и нет ничего. Тишина. Соня посмотрела, как по воде расходятся круги, развернулась и пошла. Она не знала, куда шла, но ноги сами привели ее к знакомому дому, в котором раньше она так часто бывала. Все правильно – куда ей ещё иди? Она решительно шагнула вперед, привычно набрала код подъезда.
Конечно, Федя мог ее и не принять. Он мог забыть ее, влюбиться в другую, не простить. Но попытаться стоило. Иначе – зачем вообще жить?
На звонок она нажимала долго и отчаянно, пока дверь не открылась. Федя смотрел на нее удивленно и радостно.
— Пришла, – улыбнулся он.
Соня часто закивала, опустила лицо, стараясь скрыть от него мокрые глаза.
— Ну ты чего? – испугался он и потянул ее к себе. – Случилось что? Бабушка?
Уткнувшись в его грудь, Соня глухо сказала:
— Я соскучилась.
— И я. Так что случилось-то?
Она обняла его, потерлась щекой о колючий свитер и сказала:
— Все хорошо, правда. Теперь все будет хорошо…
А Колька-Пожарник в это время допивал оставленную ею бутылку и думал о том, что не так уж бездарно прошла его жизнь, если в ней была Любовь…
