Алексей никогда не думал, что его жизнь треснет посередине вот так — буднично, без грозы и грома. Просто обычный вечер, подработка после основной работы, чтобы наскрести на ипотеку. Он давно уже не винил жену за то, что она устала от его вечно усталого лица. Но всё равно любил. Просто по-другому. Спокойно. Вслепую.
Под вечер он взял очередной заказ через приложение — Патриаршие пруды, девушка и молодой человек, едут на квартиру. Он подъехал, как всегда, вежливо откинул спинку сиденья. И в тот момент, когда услышал знакомый голос:
— О, смотри, какой чистенький салон! — и смех, такой её… родной и чужой одновременно.
Алексей медленно повернул голову. Она. В красном пальто, с легким запахом её духов. Рядом с ней — не он. Не Алексей. А чужой мужчина с самодовольной улыбкой, уверенный, что этот вечер закончится как надо.
Взгляд жены метнулся на водителя — и она побледнела.
— Лёша?.. — одними губами, беззвучно.
Мужчина рядом лишь переспросил:
— Что случилось?
Очки Алексея медленно сползли по носу — он даже не поправил их. Просто смотрел. Молча. И в тишине этого взгляда уместилось всё: разочарование, усталость, и тот последний кусочек надежды, который сдулся, как воздушный шар.
— Простите… — пробормотала она, выходя. А любовник лишь пожал плечами и вышел следом, даже не поняв до конца, что случилось.
Алексей остался в машине. Закрыл глаза. И заплакал. Первый раз за десять лет.
Он не стал устраивать сцен. Не стал звонить. Просто вечером снял деньги со счёта, оставил кольцо в прихожей и записку:
«Живи, как хочешь. Я больше не мешаю».
Через год она стояла у порога. Одна. В пальто, уже не красном. Уставшая, постаревшая.
— Лёша… Я была глупой. Никто меня не любил так, как ты.
Он не сказал ничего. Просто посмотрел. В его глазах не было злости — только спокойствие и пустота.
— А очки? — выдохнула она, стараясь улыбнуться.
Он кивнул:
— Купил новые. Эти не сползают. Я теперь вижу лучше.
И закрыл дверь.
Прошло два месяца с их последнего разговора. Она больше не приходила. И Алексей думал, что всё — история завершена. Но однажды, поздно вечером, когда он снова развозил людей после смены, ему в приложение прилетел заказ. Адрес был знаком — больница.
Он подъехал. На крыльце стояла женщина. В пальто. С платком в руках.
— Алексей… — сказала она.
Он даже не узнал её сразу. Худощавая, глаза красные.
— Можешь отвезти меня на кладбище?
Он молча кивнул. Не спрашивал, не удивлялся. Просто завёл двигатель. В пути она дрожала. Не от холода.
— Он умер. Тот… мужчина, с которым ты нас видел. Он бил меня. Забирал деньги. Издевался. Я не сразу ушла. Стыдно было. А потом — поздно. Он заболел. Онкология. Я ухаживала. Не потому что любила. Потому что человек рядом умирал.
Алексей сжал руль. В его груди будто снова что-то зашевелилось. Не жалость. Не любовь. Просто боль — старая, родная, но уже не острая.
— Прости, что всё так… — прошептала она.
Они ехали молча. Дождь шёл по стеклу. Подъехали к кладбищу. Она вышла, и уже уходя, вдруг обернулась:
— Знаешь… я каждый день вспоминала, как ты просто смотрел. Молча. Без крика. Без упрёков. И мне не было страшнее ничего в жизни, чем твои глаза в тот вечер. Потому что они были честнее любых слов.
Алексей смотрел, как её фигура исчезает в тумане между крестами. И в этот момент понял: всё прошло. Боль, обида, любовь. Всё отболело.
Он завёл машину и уехал. Впереди была новая жизнь. Может быть, и новая любовь. Но точно — без старых очков.
Прошло полгода.
Алексей давно сменил работу — больше не возил такси. Открыл небольшую мастерскую по ремонту электроники. Ему нравилось возвращать технику к жизни — было в этом что-то символичное. Он тихо, по кирпичику, собирал себя заново.
И однажды к нему в мастерскую зашла женщина. Не красивая по глянцевым меркам, но… теплая. С мягким взглядом и заливистым смехом, который напоминал весну.
— У меня планшет сломался… Сын уронил. А там — все фото. Самое ценное, — виновато улыбнулась она. — Надежда.
Он кивнул.
— Постараемся спасти.
Когда он вернул ей отремонтированный планшет, она расплакалась прямо в мастерской.
— Вы не представляете… Там — фото моего мужа. Он погиб два года назад. А я так боялась, что больше никогда их не увижу.
С этого момента Надежда стала заходить чаще. То чай принесёт, то просто поговорит. Она не спрашивала о его прошлом. Не лезла с расспросами. Просто была рядом.
Алексей впервые за долгое время снова начал смеяться. Сначала неловко, по привычке прикрывая рот. Потом — свободно.
И в какой-то вечер, когда на улице лил весенний дождь, а в мастерской пахло чаем с чабрецом, он взял её за руку и сказал:
— Мне казалось, я больше не смогу любить. Но ты как будто включила в моей жизни свет. Не яркий. А тёплый. Настоящий.
Она улыбнулась:
— У каждого должно быть право на вторую попытку. Главное — не бояться её взять.
Прошлое осталось в его памяти. Как царапина на стекле — видно, но не мешает смотреть вперёд.
А новое счастье — оно пришло тихо. Без скандалов, без драм. Просто… постучалось в дверь мастерской.
Эпилог
Прошло ещё два года.
Алексей и Надежда теперь жили вместе. В маленьком доме на окраине, где по утрам пели птицы, а на кухне пахло свежеиспечённым хлебом. Сын Надежды — Сашка — давно называл Алексея «папа», и тот, услышав это впервые, долго стоял, отвернувшись, чтобы никто не увидел слёз в его глазах.
Жизнь не стала идеальной. Но она была настоящей. Без фальши. Без предательства. С теплом, которое нельзя купить.
И однажды весной, когда Алексей как раз подрезал кусты у забора, к ним подошла женщина. Он узнал её сразу, даже несмотря на очки, короткую стрижку и болезненную худобу. Это была она. Его бывшая жена.
— Привет, — прошептала она, не глядя в глаза. — Прости, что пришла. Просто… мне не с кем поговорить.
Надежда вышла из дома, несла в руках кружки с компотом. Увидела гостью — и поняла всё без слов. Поставила кружки на перила, тихо кивнула Алексею:
— Я с Сашкой, он рисует на веранде. Дайте ей время. И тебе тоже.
Бывшая жена села на лавку. Руки дрожали.
— Я тогда… столько тебе зла сделала. А ты… Ты же не ударил. Не унизил. Просто ушёл. Я думала, забудется. А теперь каждую ночь просыпаюсь с мыслями: почему я не бережно относилась к тому, что имела?..
Алексей долго молчал. Потом сел рядом.
— А я каждое утро просыпаюсь с благодарностью. Что всё вышло именно так. Потому что если бы не боль… я бы никогда не встретил Надю. А она — моё настоящее.
Женщина кивнула. Слёзы потекли сами.
— Ты стал добрее. Мягче. Сильнее. А я… только жалею.
Он посмотрел ей в глаза. И там не было ни гнева, ни злости. Только спокойствие.
— Прости себя. Если сможешь.
Она ушла. Не оборачиваясь.
А Алексей вернулся в дом, где его ждали сын, Надя и горячий пирог с яблоками. Он знал, что теперь уже точно всё — на своих местах.
И больше никогда не позволил очкам «сползти» с лица.
