Анжела Петровна решила изменить мужу. Не потому, что он был плохим любовником, — скорее, потому что он был слишком предсказуем и скучен душой. Вася зарабатывал прилично, обожал детей и кота, увлекался кулинарией, с наслаждением варил борщи и в выходные возился на стройке загородного дома, который возводил собственными руками. Но при всём этом ему не хватало того самого «порхающего огонька» — мужской дерзости, способности действовать порывом, сводя женщину с ума.
— Ну укуси меня хоть раз, — иногда вздыхала Анжела Петровна, теряя надежду.
— Я тебе акула или алабай? — недоумевал Вася, надувая щёки и всем видом показывая, что подобные штуки не в его характере.
Он был уютен и надёжен — как стоптанные тапочки или сухое берёзовое полено. Именно этим когда-то и пленил Анжелу Петровну. Но ей, женщине с темпераментом, хотелось драмы, взлётов и падений, дуэлей взглядов, чтобы ахнуть — и рухнуть кому-то в объятия. И однажды она решила: если супруг не способен подарить ей романтику, значит, нужно взять её на стороне.
Выбор пал на Костика — коллегу, который давно уже обхаживал Анжелу Петровну. Высокий, голубоглазый, всегда загорелый, с белоснежной улыбкой, он носил летом джинсы и ковбойские рубашки, а зимой — свитера «под Хемингуэя». Сорок уже подступало, но все продолжали звать его Костиком. Женщины в офисе вздыхали, когда он входил, словно герой романа.
В апрельский день Анжела Петровна наконец поддалась.
— Это будет незабываемое свидание, — заговорщически прошептал Костик.
— Какое? — едва дыша, спросила она.
— Сюрприз, — только улыбнулся он.
В субботу она приняла ванну с ароматическими маслами, сделала макияж, уложила волосы, надела тонкие чулки со швом, чёрное платье, красное кашемировое пальто и сапоги на шпильке. Коту Васе чиркнула за ухом, муж был на стройке, дети заняты — и Анжела Петровна вылетела навстречу приключению.
Свидание было назначено у морского вокзала — место, которое казалось ей романтичным. Она была уверена, что Костик поведёт её в новый дорогой ресторан у воды.
Костик уже ждал её у пирса.
⸻
Анжела Петровна шла, будто по подиуму, ощущая, как шпильки чуть цокают о камни набережной. Сердце билось чаще, чем обычно. Она мысленно репетировала, как будет вести себя — сдержанно или наоборот, бросится в объятия?
Костик, увидев её, расплылся в своей фирменной улыбке и поцеловал руку.
— Ты сегодня как из фильма, — сказал он.
— Ты тоже, — ответила она, стараясь казаться уверенной, хотя внутри всё дрожало.
Они двинулись вдоль пирса. Анжела Петровна искала глазами вывеску ресторана, но Костик почему-то повёл её к трапу белого прогулочного катера.
— Мы что, поплывём? — удивилась она.
— Конечно, — улыбнулся он. — Сюрприз ведь.
На катере их встретил капитан в тельняшке, подал руку. Судно было небольшое, но ухоженное: блестящий хром, мягкие диванчики, стеклянный столик с фруктами и шампанским.
— Ты снял катер? — шёпотом спросила Анжела Петровна.
— Для тебя, — ответил Костик. — Разве ты не хотела романтики?
Катер отошёл от пирса. Волны мягко покачивали их, солнце играло на воде. Анжела Петровна впервые за много лет почувствовала себя героиней романа. Она сидела напротив Костика, он разливал шампанское.
— За твои глаза, — сказал он, подняв бокал.
— За наш сюрприз, — ответила она.
Они выпили. Ветер развевал её волосы, а вдалеке маячили чайки. Она подумала, что никогда не была так счастлива.
— Ну как тебе? — спросил Костик.
— Слов нет, — призналась она. — Как будто в кино.
Он сел рядом, обнял за плечи. В его жестах была та самая решительность, которой ей не хватало у мужа.
— Знаешь, — сказал он, — я давно хотел тебе сказать…
И тут катер резко качнуло. Из-за переборки вышла женщина в ярком плаще.
— Так вот где ты, Костя! — крикнула она. — Ты же говорил, что поедешь с братом!
Анжела Петровна застыла. Костик встал, словно ужаленный.
— Люся, ты что здесь делаешь?! — только и выдохнул он.
Женщина оказалась вовсе не случайной. Она держала в руках папку с документами и выглядела крайне рассерженной.
— Я жена капитана катера, — сказала она. — И заодно твоя бывшая невеста, Костя. Ты думал, я тебя не узнаю?
Ситуация закрутилась быстрее, чем волны за бортом. Анжела Петровна вдруг ощутила себя героиней не романа, а дешёвого ситкома.
— Постойте, — попыталась она вмешаться. — Мы просто…
— Просто катаетесь? — фыркнула Люся. — Я знаю Костю лучше, чем вы.
Костик начал что-то оправдываться, но капитан вывел жену обратно в рубку. Атмосфера накалилась. Анжела Петровна впервые за день задумалась: а не совершила ли она ошибку?
Катер тем временем шёл дальше в открытое море. За городом не было видно берегов, а небо потемнело. Поднялся ветер.
— Может, вернёмся? — предложила Анжела Петровна.
— Сейчас вернёмся, — пробормотал Костик, — только…
Но капитан, занятый женой, кажется, забыл сменить курс. Волны стали выше, качка сильнее. Анжела Петровна вцепилась в поручни.
— Костя! — крикнула она. — Мне страшно!
Он обнял её, успокаивая. И именно в эту минуту она ощутила: вот он — порыв, которого она ждала. Страх, страсть, адреналин — всё смешалось.
Катер резко повернул, брызги хлынули на палубу. Шарфик Анжелы Петровны сорвало ветром в воду.
— Держись! — крикнул Костик.
Они вдвоём ухватились за поручень. Сердце у неё колотилось так, что казалось — выскочит.
И вдруг шторм стих так же внезапно, как начался. Капитан, наконец, справился с рулём. Катер взял курс обратно к берегу.
Анжела Петровна, дрожа, села на диванчик. Шампусик расплескался, волосы растрепались. Костик выглядел растерянным.
— Прости, — сказал он. — Я хотел сделать красиво.
Она посмотрела на него долгим взглядом.
— Костя, — тихо сказала она, — я, кажется, всё поняла.
— Что именно? — он попытался улыбнуться.
— Что романтика — это не катер и шампанское. Это когда рядом человек, с которым не страшно. Даже если шторм.
Он опустил глаза.
— У тебя же муж есть…
— Есть, — кивнула она. — И, знаешь, он никогда не обещал мне катеров. Но рядом с ним я не боюсь.
Катер пришвартовался обратно к пирсу. Анжела Петровна поднялась, поправила пальто. Костик хотел что-то сказать, но не смог.
— Прощай, — сказала она. — И спасибо за урок.
Она сошла на берег, чувствуя, как шпильки снова цокают по камням. Сердце её билось ровнее. В голове звучала простая мысль: иногда нужен риск, чтобы понять ценность привычного.
Дома Вася ещё не вернулся с постройки. Кот Вася встретил её у двери, потерся о ноги. Она сняла пальто, поставила сапоги. В зеркале смотрела на себя та же женщина — но как будто чуть другая.
Поздним вечером, когда муж вернулся, пахнущий свежим деревом, она сама подала ему ужин, села рядом.
— Устал? — спросила она.
— Ничего, — улыбнулся он. — Дом почти поднял. Скоро можно будет тебя туда возить.
Анжела Петровна неожиданно обняла его.
— Вася…
— Что, Анжел?
— Ты у меня самый лучший.
Он удивлённо посмотрел на неё, но ничего не сказал, только гладил по волосам.
Она сидела, прижимаясь к нему, и думала: может, в этих простых руках, пахнущих деревом и супом, и есть та самая романтика, которая не штормит и не исчезает.
На следующий день Анжела Петровна проснулась раньше обычного. В доме стояла тишина: дети ещё спали, Вася уехал на стройку. На кухне пахло вчерашним борщом, в окне серел утренний город. Казалось бы, всё как всегда, но внутри у неё что-то сдвинулось.
Она наливала себе кофе и вспоминала катер: солёные брызги, ветер, потерянный шарфик, чужую жену капитана, растерянного Костика. Ей было не стыдно, а странно легко. Как будто она получила прививку от собственных иллюзий.
Весь день она ходила с этим новым ощущением. Вечером, когда Вася вернулся, усталый, в старой куртке, с запахом свежего дерева, она сама предложила ему помыть руки, налила чай, поставила на стол горячий пирог. Дети выскочили к отцу, показывали рисунки, спорили, кому первому он ответит. Вася смеялся, гладил их по головам.
Анжела Петровна смотрела на эту сцену и впервые за долгое время чувствовала благодарность. Он не был «графом» и не носил «свитера под Хемингуэя», но он строил дом, варил борщи и жил ради них.
Ночью она долго не могла уснуть. Вася уже сопел рядом. Она слушала его ровное дыхание и думала: «А ведь укусить — это не самое главное. Главное — кто рядом, когда шторм».
⸻
Прошла неделя. Костик больше не звонил. Только раз, в обеденный перерыв, он подошёл к ней у кофейного автомата.
— Привет, — неуверенно сказал он.
— Привет, — ответила она спокойно.
— Ты… не обижаешься?
— Нет.
— Мы могли бы…
— Нет, — мягко перебила она. — Мы ничего не могли бы.
Он пожал плечами, попытался улыбнуться, но ушёл. И всё — больше он к ней не подходил.
⸻
Ещё через неделю Вася привёз её на стройку — показать, что получается. Дом стоял уже с крышей, пахло свежим деревом и травой. Солнце светило в большие окна будущей кухни.
— Смотри, — говорил Вася, — вот тут будет камин. Ты сможешь печь пироги. А вон там — терраса, чай по утрам пить.
Анжела Петровна ходила по голым стенам и чувствовала, как внутри неё растёт тёплая волна. «А ведь это и есть романтика, — подумала она. — Не катер с шампанским, а дом, который он строит для нас своими руками».
Она подошла к нему и вдруг, сама не зная зачем, легонько укусила его за плечо.
— Ой! — удивился он. — Ты что?
— Проверяю, — улыбнулась она. — Может, и ты у меня акула.
Он рассмеялся, поднял её на руки, закружил посреди будущей гостиной. Дети, забежавшие следом, захлопали в ладоши. Кот Вася мяукнул из переноски.
В этот момент Анжела Петровна почувствовала, что наконец оказалась там, где всегда хотела быть: в центре своей собственной истории, с теми, кто ей нужен.
⸻
Осенью они переехали в дом. Там было ещё много недоделок: стены без обоев, голый пол, но каждый угол дышал их трудом и надеждой. По вечерам Вася разжигал камин, дети делали уроки, кот грелся у огня. Анжела Петровна вязала шарф — тот самый, который сорвало ветром на катере, только новый, красный, длинный.
Иногда, глядя на огонь, она вспоминала апрельский шторм. Ей было даже немного смешно: как она шла по пирсу, вся такая кинематографичная, а потом… И она благодарила судьбу, что всё обошлось.
Однажды Вася, глядя на неё, сказал:
— Ты изменилась.
— В лучшую сторону? — спросила она.
— Не знаю. Но стала мягче. Теплее как будто.
— Может, потому что дом, — улыбнулась она. — Дом меняет.
Он ничего не ответил, только обнял её. И она почувствовала — теперь ей не нужна «большая страсть» на стороне. Её настоящая страсть — вот она, рядом: этот дом, этот человек, эти дети, этот кот.
⸻
Прошли месяцы. Зимой, когда выпал снег, они втроём (с котом на руках) вышли на крыльцо и смотрели на белые сугробы. Вася сказал:
— Смотри, как красиво.
— Красиво, — согласилась она.
И ей вдруг захотелось сказать ему всё, что случилось в апреле. Но она знала: иногда признания — это не честность, а перенос боли. А боль уже прошла. И вместо неё осталась тёплая благодарность.
Она обняла его, прижалась, вдохнула запах дерева и снега.
— Знаешь, — тихо сказала она, — я люблю тебя.
— Знаю, — ответил он просто.
И Анжела Петровна поняла: ей больше ничего не нужно.
⸻
Так история «маленькой измены» закончилась не скандалом, а новым началом. В её жизни появился не катер, а понимание. И с этим пониманием Анжела Петровна вошла в новый этап — более спокойный, но от того не менее глубокий.
Прошла ещё пара лет. Дом уже перестал быть стройкой — на стенах появились обои, на полу — ковры, в саду — первые яблони. Вася научился не только строить, но и печь хлеб в настоящей русской печи, которую сложил сам. Дети подросли, кот Вася располнел и превратился в солидного толстяка.
Анжела Петровна теперь по-другому просыпалась по утрам. Она выходила в сад с кружкой кофе, смотрела, как туман стелется по траве, и думала, что у каждого времени в жизни есть свой ритм. Ей уже не хотелось «кружевных страстей», ей хотелось тёплого света, запаха яблок и шума детских шагов по крыльцу.
В офис она теперь ездила реже — работала удалённо, взяла несколько новых проектов. С Костиком они давно уже не пересекались: он ушёл в другую фирму, завёл блог о путешествиях, потом женился. Иногда его фото мелькали в соцсетях — он всё так же белозубо улыбался на фоне яхт. Анжела Петровна смотрела на эти снимки и улыбалась мягко, без тоски.
Однажды Вася вечером сел рядом с ней у камина и сказал:
— Знаешь, я вот думаю, может, нам открыть маленький гостевой дом? Сдавать пару комнат туристам летом. Ты ведь любишь принимать гостей, готовить.
— Гостевой дом? — Анжела Петровна удивилась, но почувствовала, как внутри вспыхивает любопытство.
— Ну да. Мы ведь столько всего своими руками сделали. Почему бы не поделиться?
Эта идея вдруг зажгла её. Она стала придумывать, как оформить комнаты, как сделать уютный садик, какой пирог подавать к утреннему чаю. Ей нравилось, что это совместное дело.
Весной они приняли первых постояльцев — молодую пару из города. Девушка восторженно фотографировала яблоневый сад, парень помогал Васе рубить дрова. Анжела Петровна готовила для них завтраки и чувствовала себя хозяйкой большого дома.
Иногда, сидя вечером на веранде, она вспоминала тот апрельский катер. Как она бежала к нему, как дрожала от ожидания, как казалось — вот оно, настоящее. И понимала, что настоящая жизнь у неё началась именно после этого.
⸻
К лету «Гостевой дом у Анжелы» стал популярным. Люди приезжали не только отдохнуть, но и «подзарядиться атмосферой». Анжела Петровна научилась разговаривать с разными людьми, слушать их истории. Иногда к ней за чаем гости делились своими сомнениями, жаловались на скучные браки, на то, что «не хватает страсти». Она слушала и улыбалась.
— А вы что сделали, чтобы это изменить? — мягко спрашивала она.
— Да ничего, — пожимали плечами.
— Вот и попробуйте для начала вместе что-нибудь построить, — советовала она. — Хоть маленькую грядку, хоть полочку. Иногда это важнее катеров.
Гости удивлялись её словам, а она видела в них саму себя несколько лет назад.
⸻
Осенью, в день их годовщины, Вася привёз из города маленький свёрток.
— Держи, — сказал он.
Она развернула — внутри был новый шарфик, красный, шёлковый.
— Чтобы не улетел, — улыбнулся он.
Анжела Петровна обняла его. За эти годы он стал чуть седее, чуть шире в плечах, но в его руках всё так же было тепло.
— Знаешь, — сказала она, — тогда на катере я впервые почувствовала шторм. А теперь у нас с тобой шторм только в чайнике, когда он кипит.
— И пусть, — усмехнулся он. — Мне так больше нравится.
Они сидели на веранде, держась за руки, и смотрели, как над садом медленно поднимается туман.
⸻
Так Анжела Петровна, прошедшая через «маленький грех», пришла к большому, спокойному счастью. И теперь, когда к ней приезжали новые гости, она уже не искала приключений — она сама стала для других примером того, что «романтика» и «жизнь» могут совпасть.
