Когда лучший друг моего мужа, Яша, зашёл на тихий семейный ужин, я и понятия не имела, как этот обычный вечер перевернёт нашу жизнь. На следующее утро наша дочь перестала разговаривать. И пока молчание растягивалось на недели, а затем на месяцы, мы раскрыли предательство, которое всё изменило.
Даже сейчас мне трудно об этом писать. Может быть, если я поделюсь этим, мне станет легче это понять. Или, по крайней мере, это напомнит мне, что я не схожу с ума из-за своих чувств.
Всё началось с того, что должно было стать обычным ужином. Мой муж, Марк, пригласил Яшу, своего лучшего друга с двенадцати лет. Они вместе прошли через всё: институт, смену работы, разбитые сердца. Яша был не просто другом, он был частью семьи.
Он был с нами на всех праздниках, помогал чинить забор прошлой весной и приходил на каждый день рождения. Наша 7-летняя дочь, Лиля, обожала его. Как только он переступал порог, она бежала к нему, выкрикивая его имя с тем чистым восторгом, на который способен только ребёнок.
Яша всегда подхватывал её на руки и говорил: «А вот и моя любимая девочка! Как дела, Лисёнок?»
Тот вечер ничем не отличался от других. Марк задерживался на работе, поэтому я попросила Яшу захватить пиццу по дороге. Он приехал с двумя большими коробками и маленьким подарочным пакетом в руке.
«Не смог удержаться», — сказал он, протягивая пакет Лиле.
Внутри был маленький плюшевый лисёнок. Глаза Лили засияли. «Он идеальный! Спасибо, дядя Яша!»
Яша улыбнулся и взъерошил ей волосы. «Подумал, ему нужен дом».
Мы смеялись, ели, и Лиля не отходила от него ни на шаг, задавая свой обычный шквал вопросов.
«А у лисичек есть друзья?»
«Только у самых умных», — ответил Яша.
«А я смогу научить своего лисёнка трюкам?»
«Если кто и сможет, так это ты», — сказал он, подмигнув.
Всё казалось нормальным — даже тёплым. Поэтому я, не раздумывая, когда поняла, что у нас закончились напитки, попросила Яшу присмотреть за Лилей десять минут, пока я сбегаю в магазин.
Он улыбнулся. «Конечно. Мы тут отлично справимся».
Однако, когда я вернулась, Яша уже стоял у двери, в пальто и с ключами в руках. Его тело было напряжено, улыбка — натянутой.
«Всё в порядке?» — спросила я.
«Да, мне просто пришло сообщение. Кое-что срочное», — быстро сказал он. — «Скажи Марку, я ему позже позвоню».
И с этими словами он ушёл.
Я постояла несколько мгновений в замешательстве. Но это же был Яша — мы ему полностью доверяли. Я отбросила дурные мысли.
На следующее утро Лиля не разговаривала.
Ни слова за завтраком. Даже когда я приготовила её любимые оладьи с шоколадными каплями в форме смайликов.
«Милая, что-то не так?» — спросила я.
Она медленно покачала головой, плотно сжав губы.
Марк тоже пытался. «Лиля, поговори с папой. Пожалуйста».
Она лишь крепко обняла своего плюшевого лисёнка и молчала.
Мы надеялись, что это просто такой период. Может, она устала. Может, скучала по Яше. Но шли дни, потом недели. Она говорила только односложными словами — когда это было необходимо. Её смех исчез, её энергия угасла.
Мы отвели её к врачу. Физически всё было в порядке. Затем к психологу. Снова никаких ответов.
Словно что-то внутри неё отключилось — и никто не мог это исправить.
А потом, два с половиной месяца спустя, она нарушила молчание.
Это было дождливое утро. Я пристёгивала её в автокресле, когда она прошептала: «Ты меня тоже бросишь?»
Я замерла. «Что, милая? Что ты имеешь в виду?»
Она крепко сжала лисёнка. «Яша сказал, что на самом деле я вам не принадлежу. Что у меня есть другие родители, и когда-нибудь вы меня тоже бросите».
У меня всё оборвалось внутри.
Лиля — приёмная дочь. Мы с Марком всегда планировали рассказать ей об этом, когда придёт время, так, чтобы она могла это понять. Мы и представить не могли, что кто-то другой — и кто, Яша! — сбросит на неё эту новость, как бомбу.
Я повернулась к ней, и слёзы защипали глаза. «Нет, малышка. Послушай меня. Ты наша. Навсегда. Мы любим тебя больше всего на свете. То, что сказал Яша, — это неправда. Он не имел права тебе этого говорить».
Она долго смотрела на меня своими влажными глазами, а затем медленно кивнула.
В тот вечер я всё рассказала Марку. Я никогда не видела его в такой ярости. Он пытался дозвониться до Яши, писал ему сообщения, но в ответ была лишь тишина.
Прошли месяцы.
А потом, однажды, пришло сообщение: «Мы можем поговорить? Мне нужно всё объяснить».
Я согласилась встретиться с ним. Вопреки желанию Марка. Мне нужно было знать почему.
Яша выглядел так, будто не спал несколько недель. Он сидел напротив меня, едва осмеливаясь поднять на меня глаза.
«Мне так жаль, — начал он. — Я никогда не хотел причинить ей боль».
«Тогда почему? — спросила я. — Зачем ты сказал такое ребёнку?»
Он с трудом сглотнул. «Потому что я сам только что узнал, что я приёмный. В ту самую ночь. Мои родители мне никогда не говорили. Я подслушал разговор и… сорвался. Я был зол. Растерян. И когда Лиля спросила, буду ли я всегда рядом, я сказал самую ужасную вещь, какую только мог. Я плохо соображал».
«Ей семь лет, Яша. Семь. И она тебя обожала».
«Я знаю, — прошептал он. — И я никогда себе этого не прощу».
Он сказал, что не ищет прощения, но ему было необходимо, чтобы я знала, как сильно он сожалеет.
Я ушла с этой встречи с чувством пустоты внутри. Яша не желал зла. Он был потерян в собственной боли. Но это не отменило нанесённого вреда.
С тех пор он больше не выходил на связь.
Лиля снова разговаривает. Потихоньку. Она стала больше смеяться. Но какая-то часть её всё ещё колеблется, всё ещё ищет в наших лицах подтверждения, что всё хорошо.
Доверие — хрупкая вещь. И если оно сломано, требуется много времени, чтобы его восстановить.
Какая-то часть меня прощает Яшу. Но мать во мне никогда этого не забудет.
