Прошло два месяца после того дня, как Елена и Виталий подали заявление. Она не знала, счастлива ли она или просто бежит от одиночества. На работе всё было как обычно, только внутри поселилась тревожная буря. По ночам она прокручивала в голове разговор с бывшей свекровью: «Юленька беременна… три месяца…». Эти слова жгли душу.
— Почему так несправедливо? — шептала она в подушку. — Почему ей досталось всё — и муж, и ребёнок?
Виталий же был спокоен, надёжный, почти отцовский. Он не осыпал её цветами, но приносил тёплый хлеб, когда она забывала поесть. Он приезжал вечером, садился на её кухне, рассказывал о своих двойняшках — Саше и Грише, — и всегда смотрел с ожиданием, будто боялся, что она в последний момент скажет “нет”.
— Лен, мне с тобой спокойно. Это ведь тоже любовь, только взрослая, — сказал он однажды.
Она улыбнулась, а потом вдруг расплакалась: «Прости, мне просто… больно».
Настал день свадьбы — скромный, без платья и гостей, только они вдвоём и бабушка Виталия, милая старушка с тёплыми руками.
— Я согласна, — сказала Елена, глядя в глаза Виталию.
Он выдохнул, как будто с плеч спала гора.
После росписи они пошли в парк. Виталий купил два мороженых.
— Вот и всё. Теперь ты моя жена, — сказал он с мягкой улыбкой. — А завтра поедем к мальчишкам. Познакомишься.
— Думаешь, я им понравлюсь?
— Я уверен. Они обожают пироги.
В посёлке её встретили настороженно. Дети были робки. Саша смотрел в сторону, а Гриша спрятался за бабушку.
— Я не кусаюсь, — шепнула Елена и присела рядом.
— Вы будете нам мамой? — вдруг спросил Саша.
Она замерла: «Если вы позволите. Или просто Еленой».
Гриша вышел из-за бабушки и протянул ей рисунок: «Это наша семья». На картинке были он, Саша, папа, бабушка… и пустое место рядом.
— Я могу тут тебя нарисовать? — спросил он.
Она кивнула. И впервые за многие месяцы внутри что-то потеплело.
Прошёл месяц, как Елена переехала. Мальчики каждый день приносили сюрпризы — то вырезанный самолёт, то грязные мордашки, то ночные кошмары и шёпот под одеялом: «Леночка, можно ты нас поцелуешь на ночь? Как мама?»
Она не умела быть матерью, но училась. Стирала, гладила, пекла сырники, чтобы увидеть, как у Гриши загораются глаза. И каждый вечер, когда Виталий возвращался с работы, она чувствовала себя нужной.
Но однажды, листая почту, она наткнулась на конверт без обратного адреса. Почерк был знакомым.
“Лена.
Я пишу не для того, чтобы всё вернуть. Просто хочу, чтобы ты знала. Юля ушла.
Оказывается, она забеременела не от меня. Призналась только сейчас. Мальчик не мой.
Я не знаю, зачем тебе это знать, но, кажется, это справедливо.
Прости, что не сберёг.
Дима.”
Она долго сидела с письмом в руках.
— Лен, что с тобой? — тихо спросила бабушка Вера.
— Я… получила письмо от бывшего мужа. Его обманули. Юля родила не от него.
— А ты всё ещё его ждёшь? — в голосе Веры не было осуждения.
— Нет. Я просто… чувствую, что мы оба проиграли. И это очень больно.
— А может, вы оба нашли то, что действительно ваше? Ты — моих внуков. Он — урок.
Вечером Виталий обнял её за плечи.
— Всё в порядке?
— Я получила письмо от Димы. Он страдает. Но я уже не могу спасти его. Не хочу.
— А себя?
— Себя — да.
— Тогда поехали в магазин, — кивнул он. — Мне нужна твоя помощь с выбором новой духовки.
Она рассмеялась сквозь слёзы. В этом смехе была сила.
Через несколько дней Гриша залез к ней на колени: «Леночка, а ты станешь нашей мамой насовсем?»
Она обняла его, вдыхая запах детства и доверия.
— Уже стала, малыш. Уже стала.
Весна окончательно вступила в свои права. В саду цвели тюльпаны. Бабушка Вера ходила по участку, распевая старые песни. Саша и Гриша бегали босиком. Виталий чинил забор, а Елена, сидя на скамейке, вязала. Иногда ей казалось, что она живёт в чужом сне — слишком светлом, слишком настоящем.
Однажды вечером, когда дети уснули, Виталий пригласил её на крыльцо с термосом какао.
— Устроим свидание. Ты счастлива?
Она задумалась: «Да. Но не так, как в кино. А по-другому — когда ты чувствуешь, что живёшь, что кому-то нужен».
— Это и есть настоящее.
Через месяц в посёлке был праздник. Елена, поддавшись уговорам, записалась на участие в конкурсе “Мамочка года”.
— Но я же им не родная…
— А кто говорит, что маму определяет роддом? Мама — это та, кто любит.
На сцену она вышла дрожащими ногами. В первом ряду сидели Виталий, Саша, Гриша и бабушка.
— Меня зовут Елена. Я — мама двух замечательных мальчиков. Когда-то я думала, что не могу стать матерью. Я рыдала в подушку, когда видела чужие коляски. А потом жизнь дала мне второй шанс. Я не носила их под сердцем — но теперь они в нём. Навсегда.
Зал встал. Кто-то плакал, кто-то аплодировал.
Поздно вечером Виталий подошёл к ней с коробочкой: «Это… продолжение».
Внутри лежал кулон в форме сердца с надписью: «Спасибо, что научила меня снова жить».
Она прижала его к груди и прошептала: «А ты меня — верить».
Где-то в другом городе одинокий мужчина по имени Дима смотрел на фото в социальных сетях: Виталий, Елена и два улыбающихся мальчика. Он нажал «лайк»… и закрыл ноутбук.
Жизнь шла дальше.
А у Елены — началась заново.
Тихо. Тепло. С любовью.
Своей — не чужой.
