Ирина рылась в маминой сумке в поисках зарядки от телефона. Своя осталась на работе, а батарейка села. Мамин телефон лежал на дне, под кошельком и косметичкой. Взяла его в руки — и в этот момент экран загорелся.
«Ленка, как дела с миллионером?» — высветилось сообщение от тети Светы.
Ирина хотела положить телефон обратно, но палец случайно коснулся экрана. Открылась переписка. Глаза сами побежали по строчкам.
«Все отлично! Николай Петрович уже завещание переписал!»
«Молодец! Сколько у него там?»
«Три квартиры в центре, дача, счета приличные. На старость хватит!»
Ирина села на диван. В голове не укладывалось. Мама писала это? Ее мама, которая месяц назад со слезами на глазах рассказывала о встрече с Николаем Петровичем?
Пролистала переписку выше. Месяц назад, две недели до свадьбы.
«Света, он такой наивный! Поверил, что я его люблю!»
«А ты что, не любишь?»
«Да какая любовь в шестьдесят лет? Просто устала от нищеты. Пенсия копеечная, на лекарства не хватает.»
«Понимаю. Но как терпеть будешь?»
«Года два-три протерплю. Он же старенький, долго не протянет.»
Телефон задрожал в руках. Ирина читала дальше, и с каждым сообщением на душе становилось все тяжелее.
«Квартиры дорогие, все в центре! Одну продам — можно жить не работая!»
«Лен, ты гений! Наконец-то устроилась!»
«Главное, дочке не говори. Ирка у меня правильная, начнет совесть мучить.»
Ирина отложила телефон. Встала, прошлась по комнате. Николай Петрович сейчас на кухне чай пьет. Принес маме цветы, как всегда. Каждую пятницу приносит — пионы, ее любимые.
Добрый, одинокий старик. Дети в Америке живут, редко приезжают. Жена три года назад умерла. Встретил маму в поликлинике, влюбился как мальчишка.
«Ирочка, твоя мама — мое спасение,» — говорил он на свадьбе. — «Думал, доживу век в одиночестве, а тут такое счастье!»
А мама стояла рядом в белом платье, которое они вместе выбирали, и улыбалась. Ирина тогда плакала от умиления. Думала — вот она, поздняя любовь. Романтика. Доказательство, что счастье может прийти в любом возрасте.
Дверь открылась. Мама вошла с пакетами из магазина.
— Ирочка, ты дома? Помоги разобрать покупки!
Ирина молча протянула ей телефон с открытой перепиской.
Мама посмотрела на экран. Лицо побледнело, руки задрожали.
— Ира, это не то, что ты думаешь…
— А что это?
— Ну… мы со Светкой иногда глупости пишем. Шутим так.
— Шутите? «Года два протерплю, он долго не протянет» — это шутка?
Мама села на стул, закрыла лицо руками.
— Ты не понимаешь. В моем возрасте…
— Что я не понимаю?
— Любовь — это хорошо, конечно. Но мне шестьдесят два года, Ира. Пенсия маленькая. На что жить?
— На пенсию и живи! Как все живут!
— Как все? В нищете? Считать каждую копейку? Отказывать себе во всем?
— А обманывать старика — это выход?
Мама выпрямилась, посмотрела дочери в глаза.
— А что мне еще остается? Я всю жизнь работала, горбатилась. Твоего отца тянула, пока он пил. Тебя одна вырастила. И что имею? Однокомнатную квартиру на окраине и пенсию, на которую даже нормально поесть не могу!
— Мам, но это же подло!
— Подло? А то, что государство мне такую пенсию платит — не подло? То, что я в шестьдесят два года должна подрабатывать уборщицей — не подло?
— Николай Петрович тут при чем? Он-то в чем виноват?
— Ни в чем. Просто так сложилось.
— Так сложилось? Ты специально его охмурила!
— Не охмурила. Просто… была милой. Внимательной. Заботливой. Разве это преступление?
— Если делаешь это ради денег — да!
Мама встала, подошла к окну.
— Ира, ты молодая. У тебя вся жизнь впереди. Работа хорошая, зарплата приличная. А у меня что? Старость, болезни, одиночество. Николай Петрович — мой последний шанс.
— Шанс на что? Стать богатой вдовой?
— Шанс пожить по-человечески! Не считать каждый рубль! Купить нормальные лекарства! Съездить хоть раз на море!
— За чужой счет!
— За счет мужа! Я же за него замуж вышла!
— По расчету!
— И что? Половина браков по расчету! Только не все в этом признаются!
В дверь постучали. Николай Петрович заглянул в комнату.
— Девочки, чай остывает! Идете?
— Сейчас придем, — ответила мама и улыбнулась. Так естественно улыбнулась, с такой нежностью.
Николай Петрович улыбнулся в ответ и ушел.
— Видишь, как ты умеешь притворяться, — сказала Ирина.
— Я не притворяюсь. Я правда к нему хорошо отношусь.
— Но не любишь.
— А что такое любовь в нашем возрасте? Привычка, привязанность, благодарность. Разве этого мало?
— Ему-то ты об этом говорила?
— Зачем? Он счастлив. Думает, что любим. Разве это не главное?
Ирина взяла сумку, пошла к двери.
— Куда ты?
— Домой. Не могу на это смотреть.
— Ира, постой! Ты же никому не скажешь? Николаю Петровичу особенно?
— Не знаю, мам. Честно — не знаю.
Ирина не знала, что делать с правдой о материнском замужестве.
Три дня она избегала звонков матери, не отвечала на сообщения. На работе не могла сосредоточиться, дома места себе не находила. Все время думала о Николае Петровиче.
Вспоминала, как он смотрел на маму на свадьбе. Как держал ее за руку, боясь отпустить. Как шептал: «Спасибо судьбе за такой подарок.»
А мама в это время считала его квартиры и прикидывала, сколько осталось терпеть.
На четвертый день Николай Петрович сам позвонил.
— Ирочка, что случилось? Мама переживает, говорит, вы поссорились.
— Все нормально, Николай Петрович. Просто работы много.
— Может, зайдете к нам? Я пирог испек, с яблоками. Знаю, вы любите.
Голос у него был такой теплый, заботливый. Ирина не выдержала.
— Хорошо, зайду вечером.
Пришла после работы. Николай Петрович встретил в фартуке, весь в муке.
— Второй пирог пеку! Первый подгорел немного, — смущенно улыбнулся.
Мама сидела на кухне, резала салат. Посмотрела на дочь настороженно.
— Привет, Ир.
— Привет.
Сели ужинать. Николай Петрович рассказывал про соседей, про телевизионные новости. Мама поддакивала, улыбалась. Картина семейной идиллии.
— Знаете, Ирочка, — сказал Николай Петрович, — я так счастлив, что встретил вашу маму. В моем возрасте уже не надеешься на чудо, а оно случается.
Мама потупилась, изображая смущение.
— Коля, ну что ты…
— Нет, правда! Дети далеко, друзья кто умер, кто разъехался. Думал, так и доживу один. А тут Леночка!
Погладил мамину руку. Она улыбнулась в ответ. Ирина смотрела на эту сцену и чувствовала тошноту.
— Николай Петрович, а вы не боитесь, что вас используют? — вырвалось у нее.
Мама побледнела. Николай Петрович удивленно поднял брови.
— Используют? Кто?
— Ну, вообще. Вы же состоятельный человек. Мало ли…
— Ирочка, я не наивный. Понимаю, что в моем возрасте и с моими деньгами можно нарваться на охотницу за наследством. Но ваша мама не такая.
— Откуда вы знаете?
— Чувствую. Она искренняя, настоящая. Не умеет притворяться.
Мама опустила глаза. Ирина видела, как у нее дрожат руки.
— К тому же, — продолжал Николай Петрович, — я не дурак. Завещание составил так, что если со мной что-то случится в ближайшие пять лет, Лене достанется только небольшая часть. Остальное — детям и благотворительным фондам.
Мама подняла голову, в глазах мелькнула паника.
— Коля, ты что, не доверяешь мне?
— Доверяю, милая. Но это для твоей же защиты. Чтобы никто не мог сказать, что ты за деньгами вышла.
— Но я же не за деньгами…
— Знаю, знаю. Просто перестраховка. Через пять лет изменю завещание, половину тебе оставлю. Если, конечно, не сбежишь от старика, — засмеялся.
Мама выдавила улыбку.
— Никуда я не сбегу.
После ужина Николай Петрович пошел новости смотреть. Ирина с мамой остались на кухне.
— Пять лет! — прошипела мама. — Он не говорил про пять лет!
— Вот и хорошо. Если любишь — какая разница?
— Ира, пять лет с стариком…
— Мам, тебе самой не противно?
— Противно? Мне? Да я всю жизнь терплю! Твоего отца-алкоголика терпела! Нищету терпела! Унижения терпела! А тут хоть какая-то надежда была!
— Надежда на чужие деньги!
— На достойную старость!
— За чужой счет!
— Да что ты заладила — чужой счет! Я ему готовлю, стираю, ухаживаю! Разве не зарабатываю?
— Это называется брак, мам. В браке люди друг о друге заботятся по любви, а не за зарплату.
— По любви! Сама-то где твоя любовь? Тридцать пять лет, ни мужа, ни детей!
— Не переводи тему!
— А что? Правда глаза колет? Сидишь одна, правильная вся! А жизнь мимо проходит!
Ирина встала.
— Знаешь что, мам. Живи как хочешь. Терпи своего старика пять лет. Жди наследства. Только потом не жалуйся, что прожила жизнь во лжи.
— Не буду жалеть! По крайней мере, в старости не буду побираться!
Ирина ушла. Больше к матери не приходила, на звонки не отвечала.
Через два месяца мама написала сообщение:
«Коля в больнице. Сердце. Если помрет, мне почти ничего не достанется. Пять лет еще не прошло.»
Ирина не ответила.
Через неделю пришло новое сообщение:
«Коля поправляется. Всю неделю рядом с ним. Устала ужасно.»
И снова Ирина промолчала.
Через месяц мама позвонила сама. Голос усталый, тихий.
— Ир, прости меня.
— За что?
— За все. Ты была права. Я сидела с Колей в больнице и поняла… Он хороший человек. Не заслужил такого.
— И что теперь?
— Не знаю. Наверное, буду с ним. По-честному. Без задних мыслей.
— А как же наследство?
— Плевать на наследство. Знаешь, когда он умирал почти… Я поняла, что буду скучать. По нему, а не по деньгам.
— Это любовь?
— Не знаю. Может, привязанность. Может, совесть проснулась. Но врать больше не могу. Устала врать.
Ирина помолчала, потом сказала:
— Приеду на выходных. Проведаю вас.
— Правда? Коля обрадуется!
— До встречи, мам.
Положила трубку. На душе стало немного легче. Может, еще не все потеряно. Может, мама научится любить по-настоящему. Или хотя бы честно жить.
А Николай Петрович… Он так и не узнает правду. И это, наверное, к лучшему. Пусть думает, что любим. В его положении иллюзии важнее правды.
