Этот звук захлопнувшейся двери отозвался в тишине квартиры не просто грохотом дерева о косяк. Для Светланы он прозвучал как приговор, как финальный аккорд пятнадцати лет жизни, который оборвался на самой высокой ноте, оставив после себя лишь оглушительную, болезненную тишину. Он долго еще стоял у нее в ушах, гудел в висках, смешиваясь с бешеным стуком собственного сердца. Казалось, этот звук навсегда врезался в стены, в мебель, в сам воздух ее дома, который теперь уже не был их общим.
Светлана, поддавшись первому порыву отчаяния, подбежала к окну, прижалась лбом к холодному стеклу. Она смотрела, как по двору уверенной, размашистой походкой шел ее любимый человек, с которым она прожила бок о бок пятнадцать лет, отдала лучшие годы своей жизни, всю свою душу, все свои силы. Человек, который так и не произнес тех самых заветных слов, не сделал того самого, самого важного предложения. Артем сел в машину, даже не обернувшись на ее окно, завел мотор и резко рванул с места, будто стирая шинами не только асфальт двора, но и саму память о ней.
Всего несколько минут назад он, собрав свои вещи в старенький спортивный рюкзак, бросил ей через плечо, даже не глядя в глаза:
«Живи как хочешь, да кому ты нужна», — резко, отрывисто, безжалостно выдохнул Артем, и хлопнув дверью, ушел.
Светлана, наивная, верящая в доброту и справедливость душа, искренне думала, что у них — любовь. Большая, настоящая, прошедшая испытание временем. Но он, уходя, холодно и цинично объяснил, что все эти годы просто жил с ней, а сам мечтал о другой — молодой, яркой, красивой, полной жизни. Со Светланой же он оставался лишь потому, что ему было удобно, комфортно, спокойно. Она была его тихой гаванью, где всегда вкусно пахло пирогами, где выглажены рубашки и выслушаны все рабочие проблемы. А Светлана старалась для своего Темы, она была прекрасной хозяйкой, готова была в лепешку разбиться, лишь бы ему было хорошо, лишь бы он улыбался.
Она смотрела в окно на пустое место, где только что стояла его машина, и в горле встал комок. Дико, нелепо, унизительно хотелось распахнуть створки, высунуться и закричать во весь голос, чтобы его затормозившие на выезде со двора колеса все же услышали:
«Темка, родной, не уезжай! Ну поживи с ней немного, если так хочется, узнай её получше, и… и возвращайся обратно! Я буду ждать! Я всё пойму!»
Но что-то внутри, какая-то последняя капля гордости, не позволила ей совершить этот отчаянный, унизительный поступок. Она вовремя справилась с собой, сдержала рыдания, не опозорилась на весь двор. И это было маленькой, но победой. Победой над собой прежней. Да, она, ошарашенная горем, была готова на самое страшное унижение — согласиться на роль «запасного аэродрома», позволить ему пожить в свое удовольствие, лишь бы потом он вернулся. Ей казалось, что это менее страшно, чем в свои сорок семь лет ощутить себя абсолютно ненужной, выброшенной на свалку жизни, брошенной.
Светлану что-то удержало от этого необдуманного шага, и окно она так и не открыла. Ей вдруг стало мучительно стыдно. Стыдно за свои мысли, за свою готовность мириться с таким положением вещей, за свою слабость и добровольное рабство. Она медленно, как сомнамбула, побрела в гостиную и, проходя мимо большого зеркала в позолоченной раме, случайно увидела свое отражение. Полностью. Во весь рост. И замерла.
В зеркале на нее смотрела уставшая, исчерпанная жизнью женщина. Бледное, без румянца лицо, потухший, отсутствующий взгляд, наполненный слезами, которые она не разрешала себе пролить. Она всегда знала, что не писаная красавица, но сейчас увидела себя со стороны — и ужаснулась. Старая, растянутая кофта, давно потерявшая форму и цвет, стоптанные домашние тапочки… Она всегда старалась, чтобы её Артем на работе выглядел на миллион — дорогие костюмы, свежие рубашки, стильные аксессуары. Машину он мыл только на профессиональной мойке. А на себя у нее вечно не хватало ни времени, ни сил, ни желания. «Я и так проживу», — твердила она себе.
Её лучшая и единственная подруга, Вероника, постоянно, как заезженная пластинка, твердила ей, пытаясь вразумить:
«Света, ну нельзя же до такой степени не любить себя! Твой Артем всегда ходит с иголочки, словно только что сошел с обложки глянцевого журнала, а ты? Посмотри на себя! Ходишь в этом растянутом свитере, обувь старая, стоптанная, а то пальто? С таким воротником, я уверена, ходили еще наши прабабушки! Давно пора тебе купить себе новый стильный пуховик, красивые сапоги, сходить к хорошему косметологу. А ты всё твердишь — «мой Темка, мой Темка». Ты должна и о себе думать!
Светлана пыталась возражать подруге, оправдываться, говорить, что ей некогда, что у нее другие заботы, но Вероника всегда оставалась непреклонна и категорична в своих суждениях, и каждый раз убеждала её просто честно и внимательно посмотреть на себя в зеркало.
«Ты кормишь его, как в дорогом ресторане! Все его прихоти и желания исполняешь, словно джинн из бутылки, которого он бесконечно тер. То ему мясо по-французски нужно, то блинчики с мясом и особой сметанкой, то стейк с кровью, а на следующий день утка с яблоками! Что ни пожелает – раз – и ты уже бежишь, готовишь, стараешься! Нельзя так, подруга! Совершенно нельзя! Ты себя не уважаешь!»
А Светлана слушала эти слова Вероники и… делала всё с точностью до наоборот, продолжая поступать по-своему, так, как подсказывало её израненное, но все еще надеющееся сердце. Она была свято, слепо убеждена, что, безоговорочно исполняя все его прихоти и малейшие желания, она становится ему нужнее, и Артем будет сильней и крепче любить её за такую жертвенность.
«Как же она была права, моя Вероничка! Как же жестоко я ошибалась! — сокрушалась теперь Светлана, горько плача в подушку. — Я старалась для него, я жила им, а он, видите ли, просто пользовался этим! Мне просто было удобно! За кого он меня держал? За маму? За бесплатную прислугу? За тень?»
И вот Артем ушел. К той самой, двадцативосьмилетней, как он сказал, «огненной и прекрасной» женщине, которая, как выяснилось позже, имела уже троих детей. Светлана рыдала в жилетку подруге, повторяя, как заклинание:
«Она молодая, она красивая, Вера… Артем мне так и сказал, а меня… меня назвал серой, беспородной мышкой…»
Вероника, женщина решительная и не терпящая несправедливости, пообещала подруге немедленно навести справки об этой «сопернице», и через несколько дней, придя в гости с огромным тортом и чаем, выдала ей результат своего мини-расследования:
«Светка, милая, слушай сюда и запоминай. Перестань немедленно переживать из-за того, что он тебя там обозвал! Та, к которой он сбежал, из очень неблагополучной семьи, родители — горькие пьяницы. У неё трое детей, и что самое пикантное — все от разных мужчин, которые, как водится, сбежали сразу после рождения очередного чада. Так что, дорогая, вытри слезы и забудь своего «принца» как страшный сон. Он ушел именно туда, куда и должен был уйти по уровню своей подлой души, там его настоящая стихия.
Конечно, своим легким, я бы даже сказала, ветреным поведением, она и привлекла твоего… Артема, а чем еще она могла его привлечь? Уверена на все сто, что она не будет его кормить твоими фирменными блинчиками и стейками! У нее трое вечно голодных детей, и они тоже хотят кушать, так что твоему гурману придется туго. И поверь мне, он еще вернется к тебе, будет стоять под дверью на коленях и проситься обратно. Ну и учудил же твой «идеальный» мужчина!»
Прошло несколько долгих месяцев. Светлана понемногу приходила в себя, как после тяжелой, изматывающей болезни. Решила, что пора заняться, наконец, своей внешностью, своей жизнью. Хотя бы слегка, но измениться. На этом настояла Вероника, которая взяла всю ситуацию под свой жесткий контроль и активно помогала ей — таскала по магазинам, салонам красоты, парикмахерским.
И Светлана преобразилась. Она стала выглядеть свежее, моложе, чем раньше. Сделала элегантную короткую стрижку, которая открыла её шею и придала взгляду открытости, купила себе вещи светлых, пастельных, летящих оттенков — нежно-голубые, персиковые, мятные. И это преобразило её, сделало легче. Но глаза её, самые главные её богатство, всё так же излучали ту самую, неизменную доброту, теплоту и душевность, которые не смогли убить ни годы, ни предательство.
У Светланы была своя собственная квартира, отец давно, будучи прозорливым человеком, позаботился об этом, обеспечив дочь крышей над головой, так что в этом плане она была абсолютно независима. Недавно, буквально пару месяцев назад, напротив её квартиры поселился новый сосед. Мужчина, немолодой, в том же солидном возрасте, что и она, с аккуратной седой бородкой и в строгих очках. У него была очень аккуратная короткая стрижка, и он производил впечатление приятного, глубокого, интеллигентного человека.
Как выяснилось, это был сын её пожилой соседки, Анны Викторовны, которая жила этажом ниже и в последнее время сильно болела. Светлана, по своей доброй привычке, иногда приносила ей из магазина продукты — хлеб, молоко, кефир, лекарства. Бабушке было уже далеко за восемьдесят, и Светлана оставила ей свой номер телефона на всякий случай. Иногда Анна Викторовна звонила, а иногда сама Светлана, возвращаясь с работы, тихонько стучала в её дверь, чтобы узнать, все ли в порядке. И всегда, когда она шла в магазин, она заглядывала к старушке и спрашивала, что ей нужно купить.
Светлана видела фото этого мужчины — его звали Дмитрий — на старой фотографии у Анны Викторовны, а тут однажды столкнулась с ним нос к носу на лестничной площадке. Она внимательно, сама того не замечая, посмотрела на него, пытаясь узнать в нем того молодого парня с фото.
Мужчина, вежливо улыбнувшись и заметив её внимательный взгляд, спросил:
«Добрый день. Вы почему-то так внимательно на меня смотрите? Мы, кажется, не знакомы? Или я кого-то напоминаю вам?»
Светлана смутилась и покраснела.
«Простите, это я невежливо… Я видела Ваше фото у Анны Викторовны. Вы, наверное, её сын? Она как-то рассказывала мне о вас».
Лицо мужчины озарилось теплой, искренней улыбкой.
«Так это Вы — та самая соседка Светлана, которая так помогает моей маме? Она мне очень много о Вас рассказывала, только самые теплые и добрые слова! Огромное, огромное Вам спасибо за вашу доброту и отзывчивость! Сейчас я переехал к ней, буду жить здесь, так что, надеюсь, ей станет гораздо легче. Заходите к нам в гости, мама будет очень рада».
«Хорошо, спасибо за приглашение, обязательно зайду как-нибудь на чай. Теперь я хоть немного спокойна за бабушку, зная, что вы рядом», — ответила Светлана.
С тех пор они стали периодически общаться. Дмитрий иногда приглашал Светлану в гости к маме на чай с пирогами, а она была только рада этому человеческому общению. Сидеть одной вечерами в пустой квартире, где из каждого угла на нее смотрели призраки прошлого, было невыносимо тяжело. Дмитрий оказался инженером-проектировщиком в крупной строительной компании, много и интересно рассказывал о своей работе, был начитан, эрудирован, обладал тонким чувством юмора.
Он даже пытался рассказывать анекдоты, но они у него получались какими-то старомодными, не смешными, а милыми. Светлана улыбалась им просто так, чтобы поддержать его и сделать ему приятно. В целом же он производил впечатление скромного, очень доброго и порядочного человека. Ему было пятьдесят два года, и он не был женат. Как он сам однажды обмолвился, жена ушла от него много лет назад, лет десять, сказав, что он невыносимо скучный и занудный человек.
А вот Светлане занудой он ни капли не казался. Наоборот, она находила в нем родственную душу, они были чем-то очень похожи — глубиной, искренностью, каким-то внутренним светом. Дмитрию же после знакомства Светлана запала в душу — своей скромностью, добротой, теплом, которое исходило от нее. Да и его мама, Анна Викторовна, постоянно ее нахваливала, видя интерес сына:
«Сынок, ты присмотрись повнимательнее к нашей Светлане. Поверь моему старому опыту, из нее получится прекрасная, верная, заботливая жена. Я вижу, что она тебе нравится, и это правильно! Мне со стороны очень хорошо видно, когда вы разговариваете, ты смотришь на нее такими влюбленными, преданными глазами, прямо как твой отец когда-то на меня смотрел».
«Ну, мама, — смущался Дмитрий, — то, что она мне нравится — это одно, а вдруг я ей не нравлюсь? Вдруг я ей не интересен? Это совсем другое дело. Мне нужно с ней серьезно поговорить, объясниться. Но необходимо подобрать подходящий, самый правильный момент. Буду ждать этого момента, он обязательно представится».
«Да что ты, сынок, говоришь? — удивлялась Анна Викторовна. — Я не думала, что ты с женщинами такой робкий и нерешительный! Хватит ждать, действуй!»
Однажды вечером Светлана, закончив все домашние дела, смотрела телевизор и вдруг услышала настойчивый звонок в дверь. Подумав, что это, наверное, Дмитрий пришел пригласить её к маме на очередной чай, или просто пообщаться, она, улыбаясь, открыла дверь.
На пороге стоял он. Артем. Но какой-то чужой, неухоженный, помятый, с потухшим взглядом. В руках он сжимал жалкий, потертый букетик гвоздик, купленный, видимо, в переходе у метро.
«Света… — хрипло произнес он. — Прости меня. Я… я вернулся. Я ушел от неё. Насовсем. И больше туда не вернусь, клянусь! Я наконец-то понял, что ты — лучше всех. Ты одна у меня такая. Впусти меня… домой».
Светлана смотрела на него не с радостью, не с торжеством, а с бесконечной, щемящей жалостью. К нему. И к себе прежней.
«Уходи, Артем. Уходи, пожалуйста. Я уже привыкла жить без тебя. И знаешь, что? Мне без тебя хорошо. Очень хорошо. Спокойно. Иди к своей молодой и красивой. Это твой выбор».
Артем, не ожидавший такого приема, возмутился и заговорил с прежним, привычным высокомерием:
«Ничего себе! Привыкла без меня? Да что это такое? А помнишь, как я уходил, как ты за меня цеплялась, умоляла остаться? Да, ты не красавица, и не выпендривайся тут теперь! Не заносись! Если я, такой как я, вернулся к тебе, ты должна быть счастлива и молиться на меня! А не строить из себя неприступную крепость! Или теперь будешь мне каждый день припоминать ту?»
Вдруг за его спиной, в полумраке коридора, возникла высокая, уверенная фигура. Это был Дмитрий. Он подошел ближе и твердо, спокойно, но с явной steel-ноткой в голосе спросил:
«Светлана, у вас все в порядке? Вам нужна помощь? А Вы, молодой человек, по какому вопросу? Что Вам здесь нужно?»
Артем, обернувшись и увидев другого мужчину, пришел в ярость и заорал еще громче, пытаясь взять привычным натиском:
«А ты кто такой вообще? Иди своей дорогой, не лезь не в свое дело! Я домой вернулся! Понимаешь? Домой!»
Сердце Светланы забилось чаще. Она посмотрела на спокойное, уверенное лицо Дмитрия, на его умные, добрые глаза behind очков, и затем на искаженное злобой и алкоголем лицо Артема. И сделала свой выбор. Окончательный и бесповоротный.
Она решительно шагнула вперед, взяла Дмитрия за руку и, глядя прямо в глаза бывшему возлюбленному, четко и ясно сказала:
«А это — мой муж! Вот он, мой настоящий мужчина. Так что уходи. И забудь сюда дорогу. Навсегда».
С этими словами она втянула удивленного, но не сопротивляющегося Дмитрия в квартиру и решительно захлопнула дверь прямо перед носом ошарашенного Артема. Тот от такого неожиданного поворота просто опешил и не нашелся, что ответить, лишь беспомощно постоял несколько минут у закрытой двери и, бросив на пол свои жалкие цветы, ушел прочь, навсегда.
В прихожей повисла тишина. Светлана, вся красная от смущения и пережитого волнения, не отпускала руку Дмитрия.
«Дмитрий, прости меня, пожалуйста, за эту сцену и за эти слова… что я тебя своим мужем назвала… я… я не знаю, что на меня нашло… мне нужно было его остудить, чтобы он отстал…»
Дмитрий посмотрел на нее, поправил очки, сделал глубокий вдох и неожиданно для них обоих выпалил, словно настал тот самый момент, которого он ждал:
«Ну что ж… Видимо, это и есть тот самый подходящий момент, который я так долго ждал и все не мог найти. Светлана, я не буду ничего скрывать. Я люблю вас. Вы — потрясающая, душевная, самая добрая женщина на свете! Я не понимаю, как можно было бросить такую женщину? Как можно было так с вами поступить? Светлана… Светуля… Выйдите за меня. По-настоящему. Давайте будем мужем и женой. Я серьезно. Я давно мечтаю об этом. Согласны?»
Светлана в полной прострации, в нерешительности смотрела на него, не веря своим ушам. В ее голове пронеслись все её старые комплексы и страхи.
«Замуж? За тебя? Но… Дмитрий… Мне кажется, что тебе нужна другая… Какая-нибудь красивая, молодая… Я же уже не молода, и я… я не красавица…»
Дмитрий мягко взял ее за руки, посмотрел прямо в глаза и сказал то, что она ждала от мужчины всю свою жизнь:
«Что ты такое говоришь, Светлана? Перестань, пожалуйста. Ты — прекрасная женщина! Ты очень симпатичная, милая, у тебя самые добрые глаза на свете! И знаешь что? На какой-нибудь красавице я никогда не женюсь. Во-первых, я и сам не красавец, а во-вторых, и это самый главный аргумент, мне нужна рядом не кукла с обложки, а теплая, настоящая, домашняя, обыкновенная женщина. Как ты. Я точно знаю, что для тебя семья, домашний очаг, уют — это главный приоритет. Ты — уютная, ты — доброжелательная, ты умеешь и главное — хочешь создать по-настоящему теплый, светлый семейный очаг. Вот что для меня важно. Вот что для меня — настоящая красота».
И через два месяца, без лишней помпы, но с огромной любовью в сердце, Светлана стала его женой. Дмитрий был бесконечно счастлив, он нашел ту, о какой всегда тихо мечтал. Они теперь всё делали вместе — ездили в магазин, выбирали обои для ремонта, вместе ездили на дачу, которую Дмитрий теперь с новым энтузиазмом начал обустраивать. Дача у Анны Викторовны была старенькая, почти заброшенная, она сама давно туда не приезжала — не было здоровья, возраст брал свое. А Дмитрий, как строитель по призванию, нашел в лице Светланы не просто жену, а настоящую музу, которая вдохновляла его на новые свершения, на ремонт дачи, а в планах у них был уже капитальный ремонт в квартире самой Светланы, где они теперь и жили.
А летом к Светлане должна была приехать её взрослая дочь от первого, давнего брака. Дочь с семьей из Питера, должна была привезти в гости двух маленьких внучек. Муж у дочери, как оказалось, тоже был строителем, так что двум инженерам-проектировщикам было о чем поговорить, сидя теплыми летними вечерами на террасе обновленной дачи.
Светлана даже не видела и не подозревала, что иногда, изредка, из-за угла за ними с Дмитрием подглядывал злой, опустошенный и окончательно опустившийся бывший возлюбленный, Артем. Он злился на весь белый свет, но больше всего — на себя. Злился, что когда-то променял настоящее тепло и заботу на мишуру, соблазнился на молодую, но пустую и расчетливую «красавицу», которая в итоге выгнала его, выжав все соки и деньги, и остался он у разбитого корыта — совершенно один, никому не нужный. А его место, его тепло, его уютный мир был занят другим, настоящим Мужчиной. Но это был уже совсем другой рассказ. А её рассказ — только начинался.
