«Завещание оказалось жёстче брака: Игоря — к выходу, квартиру — себе»
Лера сидела в нотариальной конторе и смотрела на завещание. Буквы плавали перед глазами.
— Повторите, пожалуйста, — выдавила она из себя.
Пожилая нотариус отложила очки и говорит так, будто диктует приговор:
— Квартира завещана вам, Валерия Дмитриевна. Но есть два условия. Не жить там с Игорем Николаевичем Сметаниным и продаже квартира не подлежит в течение десяти лет.
— То есть как это? — Лера встала со стула. — Мама что, не знала о том, что мы женаты?
— Конечно, знала. И предусмотрела всё очень точно. При нарушении условия квартира переходит в собственность государства.
Ехала домой — и в голове крутилось одно: мама, ну зачем? Тридцать восемь лет жизни. И всё это время она пыталась что? Заслужить? Доказать? А мама взяла и поставила точку. Даже после смерти.
Дома Игорь листал какие-то документы. Увидел её лицо — и сразу понял.
— Ну что? Оставила квартиру?
— Оставила, — Лера села напротив него и положила завещание на стол. — Только есть нюанс.
Он быстро пробежал глазами текст. Лицо вытянулось.
— Это что за бред? Какое право она имела ставить такие условия?! — Игорь стукнул кулаком по столу. — Мы же женаты! Официально! У нас общее имущество!
— Игорь.
— Нет, ты слушай! — он встал и начал ходить по комнате. — Твоя мать всегда меня ненавидела. С самого первого дня. Помнишь, что она сказала на нашей свадьбе? «Надеюсь, ты знаешь, что делаешь». Вот так. На собственной свадьбе дочери!
Лера молчала. Помнила. Ещё как помнила.
— А теперь она решила нас разрушить даже из могилы! — продолжал Игорь. — Но у неё не получится. Завещание можно оспорить. Найдём юриста, и…
— А если не получится? — тихо спросила Лера.
Он остановился. Посмотрел на неё так, будто она сказала что-то неприличное.
— Как это — не получится? Конечно, получится! Мы муж и жена! У нас права! — в его голосе появились металлические нотки. — Или ты всерьёз собираешься выполнять этот бред?
И вот тут Лера поняла: разговор пошёл не туда. Не о том, что мама могла иметь в виду. Не о том, почему она так поступила. А о том, как это обойти.
Игорь сел рядом, взял её за руки:
— Послушай, дорогая. Твоя мать была больной женщиной. Особенно в последние годы. Ты же знаешь — она жила прошлым, никому не доверяла. Может быть, она вообще была не в себе, когда писала завещание?
— Мама была абсолютно здорова, — ответила Лера. — Я проверяла. Справки у неё есть.
Тогда Игорь замолчал. Время шло. А у них съёмная квартира. Аренда — двадцать пять тысяч в месяц. Коммуналка. Продукты.
И квартира мамы. Трёхкомнатная. В центре. Пустая.
— Знаешь что, — сказал наконец Игорь, — давай не будем пока ничего решать. Просто живём как жили. А там видно будет.
Но Лера уже знала: там ничего видно не будет.
Мама что-то знала, — думала она, засыпая. Что-то такое, чего не знаю я сама.
Утром Игорь ушёл на работу, а Лера взяла телефон и набрала номер юриста. Сердце колотилось так, будто она звонила любовнику.
— Алексей Петрович? Это Лера Сметанина. У меня тут ситуация.
Через час она уже сидела в офисе. Юрист — мужчина лет пятидесяти с усталыми глазами — внимательно изучал завещание.
— Понимаете, — он отложил документы, — ваша мать была очень предусмотрительна. Здесь всё чисто с юридической точки зрения. Она в здравом уме, есть справки. Нотариус всё оформил правильно.
— А если попробовать оспорить через суд?
— Можно попробовать. Но шансы минимальные. К тому же, — он помолчал. — Простите за прямоту, но зачем вам это? Квартира ваша. Просто живите там одна.
Просто живите там одна. Как будто это так просто — взять и разрушить семью.
Вечером за ужином Лера рассказала мужу о визите к юристу.
— Ну что он сказал? — Игорь даже не поднял глаз от тарелки.
— Сказал, что оспорить практически невозможно.
Вилка замерла в воздухе.
— То есть как это — невозможно?
— Мама всё предусмотрела. Справки о дееспособности, свидетели.
— Значит, ты просто согласилась? — голос Игоря стал другим. Холодным. — Даже не стала настаивать?
— Игорь, я…
— Понятно. — Он отодвинул тарелку. — Знаешь, Лера, а может, твоя мамочка права? Может, тебе действительно лучше жить одной?
И ушёл в другую комнату. Хлопнул дверью так, что задрожали стёкла.
У вас когда-нибудь бывало такое — когда понимаешь, что человек рядом с тобой совсем не тот, за кого ты его принимала? Вот это чувство накрыло Леру той же ночью.
Игорь не разговаривал с ней три дня. Приходил с работы, ужинал молча, ложился спать, отвернувшись к стене. А на четвёртый день…
— Слушай, — сказал он за завтраком, — а что если мы просто переедем в квартиру, и всё? Кто узнает?
— Как это — кто узнает?
— Ну, соседи же не знают условий завещания. Нотариус молчать обязан по закону. Живём себе и живём.
Лера посмотрела на него. Представьте, что муж предлагает вам обмануть волю умершей матери. Просто так. Для удобства.
— Игорь, это же нечестно.
— Нечестно? — он рассмеялся. — А что честного в том, что покойница управляет нашей жизнью? Лера, очнись! Мы снимаем квартиру за двадцать пять тысяч, когда у нас есть собственная!
А теперь самое интересное. Через неделю Лера случайно открыла почту на общем компьютере. И увидела письмо от банка. На имя Игоря. Уведомление о просрочке по кредиту.
По кредиту, о котором она не знала.
Руки дрожали, когда она открывала следующее письмо. И ещё одно. Три кредита. На общую сумму в полтора миллиона рублей. На ее имя.
— Игорь! — закричала она, когда он пришёл с работы. — Что это такое?!
Он посмотрел на экран компьютера. И вдруг стал совсем чужим.
— А, это. Ну, временные трудности на работе. Зарплату задерживали, пришлось занять.
— Занять?! На мой паспорт?! Без моего ведома?!
— Лера, успокойся. Я же собирался всё вернуть.
— Когда ты успел оформить три кредита на меня?! И главное — как?!
Игорь молчал. А потом тихо сказал:
— У меня есть копии твоих документов. Для работы они нужны были.
И это ещё не всё. В тот же вечер, когда Игорь ушёл в душ, на его телефоне пришло сообщение. Лера не хотела подглядывать. Честное слово. Но телефон лежал экраном вверх, и…
«Малыш, когда увидимся? Соскучилась».
От Кристины.
Лера сидела на кухне и смотрела в одну точку. Казалось бы, что может быть хуже! Кредиты на её имя, долги, о которых она не знала. Но нет. Оказывается, может.
Игорь вышел из ванной в халате, взял телефон и увидел её лицо.
— Лера.
— Кто такая Кристина?
Пауза. Долгая такая пауза, во время которой рушится вся жизнь.
— Это коллега по работе.
— Коллега называет тебя «малыш»?
Он сел напротив неё. Взял её руки в свои. Но руки у него были холодные. И мокрые.
— Хорошо. Да, у меня есть отношения с Кристиной. Но это ничего не значит! Это просто развлечение. Ты же понимаешь, у нас с тобой всё как-то остыло.
Развлечение. Вот как он это назвал.
— И давно это развлечение?
— Полгода. Может, чуть больше.
Лера встала. Подошла к окну. На улице шёл дождь, и капли стекали по стеклу, как слёзы.
— Знаешь, Игорь, — сказала она, не оборачиваясь, — а ведь мама была права.
— В чём?
— Она говорила мне перед свадьбой: «Он не держит тебя за руку, он сжимает её». Я тогда не поняла.
— Лера.
— Теперь понимаю. — Она обернулась. — Убирайся.
— Что?
— Собирай вещи и убирайся. К своей Кристине. Или к чёрту. Мне всё равно.
И впервые за восемь лет брака Игорь не стал спорить.
Игорь ушёл в тот же вечер. Собрал вещи в две сумки — и всё. Восемь лет брака поместились в две дорожные сумки.
— Ты ещё пожалеешь, — сказал он на пороге. — Одной тебе будет тяжело. Особенно с долгами.
И хлопнул дверью.
Лера стояла посреди пустой квартиры и думала: а что теперь? Кредиты на полтора миллиона. Аренда. И она одна.
Представьте, что вы остались наедине с руинами собственной жизни. Тишина такая, что слышно, как капает кран на кухне. И понимаешь — больше некому его починить.
На следующий день Лера взяла ключи и поехала к маме. То есть в мамину квартиру. Или свою квартиру? Чёрт знает.
Подъезд тот же. Третий этаж. Дверь с отвалившейся цифрой «7».
У вас когда-нибудь бывало такое, когда возвращаешься в детство через запах? Вот тут пахло именно так — старыми обоями, кошками соседки тёти Лиды и чем-то ещё, родным.
Повернула ключ. Щёлкнул замок.
Квартира встретила её тишиной и пылью. Мебель накрыта простынями, как привидения. На подоконнике засохший фикус — мамин любимец. Лера подошла, потрогала землю. Сухая, как камень.
— Прости, Бим, — сказала она цветку. Мама всегда называла его Бимом. Почему — никто не знал.
Прошла по комнатам. Мамина спальня. Её старая детская, которая потом стала гостиной. И кабинет. Там, где стоял письменный стол с бесконечными ящичками.
А теперь самое интересное. В центральном ящике лежала записка. Мамин почерк:
«Лерочка, если читаешь это — значит, всё получилось, как я думала. Ищи в «Войне и мире». Том второй, страница 247».
Лера нахмурилась. Какой ещё том второй? Подошла к книжному шкафу. Полное собрание сочинений Толстого. Красные корешки с золотыми буквами. Достала второй том, открыла на 247 странице.
Там, между страниц, лежал конверт. Без подписи.
Руки дрожали, когда она его вскрывала. Внутри — письмо. Маминым почерком. И дата: «15 мая 2024 года». За полгода до смерти.
«Доченька моя,
Если ты читаешь это письмо — значит, я была права насчёт Игоря. И ты наконец это увидела.
Знаешь, я никогда не рассказывала тебе, почему так его не любила. Думала — ты сама поймёшь. Но теперь вижу — надо было сказать сразу.
Помнишь Галю Петрову из нашего подъезда? Ту, что на первом этаже жила? У неё дочка Кристина. Так вот…
Лера отложила письмо. Кристина. Та самая Кристина?
«Кристина работает в той же компании, что и твой муж. И полгода назад они начали встречаться. Галя мне рассказала — хвастается, что друг у дочери такой успешный, женатый. Представляешь?
Лерочка, я не хотела тебе говорить. Надеялась, что ошибаюсь. Но когда поставили диагноз, решила — должна тебя защитить. Хотя бы после смерти.
Условие в завещании — это не каприз старой дуры. Это попытка тебя спасти.
Если читаешь это письмо, значит, ты уже всё узнала. И теперь ты свободна.
Не повторяй мою ошибку, доченька. Я тридцать лет прожила с твоим отцом, хотя знала, что он меня не любит. Просто боялась остаться одна.
Одиночество — не самое страшное в жизни. Самое страшное — жить с тем, кто тебя не ценит.
Люблю тебя. Мама».
Лера дочитала письмо и заплакала. Впервые за все эти дни — заплакала по-настоящему. Не от злости. Не от обиды. От облегчения.
Мама не жестокая старуха, которая даже после смерти хочет управлять дочерью. Мама — женщина, которая нашла способ спасти дочь от той же ошибки.
И это ещё не всё. В конверте лежала ещё одна записка:
«P.S. В банке на твоё имя открыт депозит. Документы в сейфе, ключ под Бимом. Этого хватит, чтобы начать новую жизнь».
Лера подошла к подоконнику. Приподняла горшок с фикусом. Под ним — маленький ключик.
Села на мамин диван и смотрела в окно. Там, во дворе, играли дети. Светило солнце. Жизнь продолжалась.
А она впервые за восемь лет была по-настоящему одна. И впервые за восемь лет это не пугало.
Достала телефон. Набрала номер.
— Игорь? Это я. Документы на развод подам завтра. И кредиты я погашу — но с тебя буду требовать всё до копейки. Через суд.
— Лера, давай поговорим.
— Нет. Мы уже всё сказали друг другу.
Отключила телефон. Встала. Сняла простыню с маминого кресла и села в него.
— Спасибо, мам, — сказала она вслух. — За всё.
Прошло полгода.
Лера сидела на той же кухне, где когда-то мама заваривала чай в старом заварнике с отбитым носиком. Только теперь стены были светло-жёлтые, а не тёмно-зелёные. И пахло не старостью — а свежей краской и кофе.
Представьте, что вы впервые за восемь лет просыпаетесь и не думаете: а что он скажет? А как он отреагирует? А не разозлится ли?
Просто встаёте. Завариваете кофе. Включаете музыку погромче.
— Рыжик, завтрак! — позвала она.
Из-под дивана выполз толстый рыжий кот. Подарок себе на новоселье. Точнее, на новую жизнь в старой квартире.
Телефон зазвонил. Звонила Наташа, коллега по работе.
— Лер, а ты помнишь — сегодня у нас встреча с новым клиентом?
— Помню. В два часа.
— А ты не передумала насчёт удалёнки? Может, всё-таки в офис вернёшься?
Лера посмотрела в окно. Во дворе всё те же дети играли в песочнице. Всё те же бабушки на лавочках обсуждали соседей.
— Нет, Наташ. Мне здесь хорошо.
И это была правда. Работать из дома оказалось удобно. Клиенты довольны, начальство не против. А главное — никто не контролирует каждый её шаг.
После работы Лера пошла в магазин.
А теперь самое интересное. У кассы стояла Галя Петрова — мама той самой Кристины.
— Ой, Лерочка! — обрадовалась она. — Как дела? Слышала, ты развелась.
— Развелась, — кивнула Лера.
— А жаль. Игорёк такой хороший был. Моя Кристина до сих пор его вспоминает. Говорит, редко встретишь такого внимательного мужчину.
Лера улыбнулась:
— Передайте Кристине — пусть поищет себе свободного. Внимательных мужчин и правда мало.
Дома она поужинала, почитала книгу. Потом подошла к окну. На кухонном столе стояла мамина фотография. Совсем молодая — лет тридцати. Красивая, с живыми глазами.
— Знаешь, мам, — сказала Лера вслух, — а одной и правда неплохо. Рыжик мурлычет, никто не храпит, в холодильнике всегда есть что поесть. И никто не говорит, что я «слишком много читаю».
Кот замурчал громче, словно соглашался.
В спальне на тумбочке лежало письмо от юриста. Игорь требовал половину от депозита, который оставила мама. Смешно, правда? Восемь лет он тратил её деньги на любовницу, а теперь требует компенсацию за «моральный ущерб».
Но Лера больше не боялась судов и разбирательств. У неё был хороший адвокат. И правда на её стороне.
Казалось бы, что может быть лучше! Но оказывается — может. На следующей неделе к ней в гости приезжала двоюродная сестра Ира. Первый раз за годы. Раньше Игорь всегда находил повод, чтобы отменить встречи с родственниками.
— Говорил, что твоя семейка его напрягает, — объяснила Ира по телефону. — А я так скучала по нашим посиделкам!
Лера легла спать и думала: а ведь мама была права. Одиночество — не самое страшное. Самое страшное — жить с тем, кто не даёт тебе быть собой.
Теперь она была собой. Наконец-то.
