Улов был не богат: десяток мелких пескарей, годных разве что кошке, и одна рыба покрупнее — голавль размером больше ладони.
Таня сказала:
— Смотри, он ещё живой.
— Сейчас уснёт, — заверил Игорь.
Их пятилетний сын Данька пускал слюни, тянул ручонку к ведру и мычал. Таня вытерла ему подбородок салфеткой.
— А давай его запустим в пруд? Назовём его Гошей. Всё Даньке радость, пусть смотрит.
Небольшой пластиковый прудик был вкопан в саду. Летом в нём сами селились лягушки, и ночами через приоткрытое окно слышалось их трескучее кваканье.
Потом появлялись головастики — маленькие, чёрные, с подвижными хвостиками.
Рыбку выпустили в пруд. Таня ожидала, что голавль будет резво плавать, но он лежал кверху белым брюхом, и только мерно двигающиеся жабры и подрагивающие оранжевые плавники говорили о том, что рыба жива.
«Не выживет… жалко», — подумала Таня. Мысль о том, что рыбу как раз и ловят для того, чтобы она не жила, как-то отошла на второй план. Почему-то магазинную свежезамороженную рыбу есть было не жалко, а Гошу — очень.
Через полчаса голавль ожил, стал плавать по пруду кругами, опускался на дно, тыкался носом в камни.
Данька, которого вывезли на коляске в сад смотреть голавля, тянул скрюченную параличом руку и мычал.
— Рыбка… Смотри, Данечка, рыбка… Вон как плавает, — ворковала Таня.
— Ы-ы-ы…. — пускал слюни сын.
Гоше накидали в пруд червей, оставшихся от рыбалки. Розовые, тонкие, они извивались на дне, но голавль их не замечал. Плавал он очень вяло, не удирал от рук, и Таня трогала пальцем его гладкую спинку.
Пошёл дождь, крупные капли упали на Данькино лицо. Он испугался и заплакал. Таня поспешно увезла сына в дом.
К вечеру голавль перестал опускаться на дно, высовывал голову из воды и ловил круглым ротиком воздух — задыхался. Таня кинулась читать всё, что в интернете писалось о голавлях. Оказалось, что в прудах они не выживают из-за недостатка кислорода, им требуется река с течением.
Таня легко могла представить мучения голавля и пожалела его.
— Игорь, давай выпустим его хотя бы в Ольшанку.
Муж рассмеялся:
— Что же я ловил рыбу, чтобы потом выпустить?
— Ну… некоторые ловят просто из интереса, а потом выпускают.
— Ладно, сейчас выгоню машину.
Через несколько минут они ехали к Ольшанке, везли голавля в пластиковом ведре.
Ольшанка находилась в черте города, недалеко от пятиэтажек. На другом её берегу стояли частные домики. Это мог быть прекрасный уголок для отдыха, если бы реку не загадили.
Они оставили машину у дороги и спустились по мокрой от дождя тропинке к реке. Неглубокая и неширокая, зато с быстрым течением, Ольшанка впадала в крупную реку, Гоше будет где разгуляться. Таня выпустила голавля, он сразу ожил, быстро поплыл, уносимый течением.
— Он должен тебе три желания, загадывай, — улыбнулся Игорь.
— Желание у меня только одно, — не сразу ответила Таня. И он не стал выпытывать, какое желание, и так всё ясно. Здоровым ребёнком Дане никогда не стать, но если бы реабилитация дала какой-то видимый эффект…
«Никто не виноват, — думала Таня, — Даня решил родиться раньше срока, вот и всё». Она не надеялась, что он будет ходить и бегать, что пойдёт в школу.
Хоть бы поймать осмысленный взгляд и услышать слово «мама».
***
На другое утро, меняя сыну подгузник и ласково разговаривая, Таня неожиданно поняла, что Данька внимательно смотрит ей в лицо. Взгляд его был не блуждающим, бессмысленным, а таким, что у неё забилось сердце. Он если и не понимал, то слушал и слышал.
— Данечка, на́ игрушку, на́…
Она близко поднесла яркого пластикового попугая, и Данька потянулся за ним и попробовал схватить. У него не получилось, но хотя бы попытался.
— Боюсь сглазить, — осторожно сказала Таня мужу вечером, — Даньке как будто стало лучше. Смотри, он следит за мной, раньше он так не делал.
С каждым днём она замечала маленькие победы, со временем их становилось больше: схватил игрушку и долго её разглядывал, сказал что-то похожее на «мама», стоял сам целую минуту, улыбался осмысленно. Врачи подтвердили, что прогресс есть, Даня идёт вперёд семимильными шагами.
— Случай уникальный, поразительный результат! Он ещё догонит своих сверстников, мы на это очень надеемся.
У Дани стали выпрямляться искривлённые руки и ноги, и через несколько месяцев он с поддержкой ходил.
— Слушай, а если это голавль? — спросила Таня однажды перед сном.
Игорь шевельнулся в постели.
— Какой голавль?
— Ну тот… Гоша. Которого мы выпустили. Я загадала желание, чтобы Даня был здоров.
— Такая большая, а веришь в сказки, — рассмеялся муж. — Я же пошутил тогда. Реабилитация помогла.
— Пять лет не помогала, а тут помогла.
— Да не мучайся ты, загадай ещё желание. Сбудется — значит голавль помог.
— Шутишь? Гоша давно уплыл, может быть, он уже у Каспийского моря.
— Помнишь сказку про золотую рыбку? Старик звал её, и она как-то слышала, приплывала.
— Ладно, давай спать.
Таня долго ворочалась, думала.
«Даже не поблагодарила Гошу. Надо бы съездить к Ольшанке, спасибо сказать».
На другой день, оставив сына с мамой, Таня поехала к тому месту, где выпустила Гошу. Стояла осень, начало ноября. Ольшанку ещё не сковало льдом, и какие-то мальчишки кидали в воду камешки, кто дальше.
При посторонних Таня постеснялась звать Гошу, постояла на холодном ветру, сделала селфи, как будто только за этим приехала, и села в машину, провожаемая удивлёнными взглядами мальчишек.
— Глупо, глупо… Притащилась сюда зачем-то, — пробормотала она, дёргая ремень безопасности.
Неожиданно ей пришло в голову, что тогда, летом, она не сказала вслух желание, даже не проговорила про себя. Просто мелькнуло, как вспышка — Данька! И всё.
Таня уехала, больше ничего просить не стала, побоявшись повторить судьбу жадной старухи.
Прошло пятнадцать лет. Данька догнал своих ровесников, хорошо закончил школу, пошёл учиться дальше. Ничто не напоминает, что у него когда-то был ДЦП. Красивый, здоровый парень, родительская гордость.
— Я почти не помню себя лет до пяти, — однажды сказал он Тане, разглядывая старые снимки, — как будто спал, а потом меня встряхнули и разбудили. Смотрю на фотографии, где я в коляске, и не верю, что это я.
Таня поцеловала сына в макушку:
— Мы тебя всяким любили и любим. Была одна история… Когда тебе было пять лет, папа поймал на рыбалке голавля…
Таня рассказала с подробностями, как уговорила отпустить Гошу и как стояла на берегу Ольшанки осенью.
— Ты больше ничего не попросила? — спросил поражённый сын.
— Нет, ничего… Я слишком хорошо знаю русскую классику, — улыбнулась Таня. — Просить не просила, но подумала: «Живи, волшебный голавль! Не попадайся больше на крючок». И ещё подумала, чтобы нас судьба тоже уберегла от таких крючков. И, знаешь, наверно, уберегла. Каких-то больших несчастий у нас не было, а если неприятности и случались, то мы их вместе разруливали.
В комнату зашла десятилетняя Катя, младшая дочка Тани.
— О чём секретничаете?
— Так, ни о чём… Я Дане сказку про золотую рыбку рассказываю, — улыбнулась Таня
