Александр Сергеевич Петров за всю свою жизнь дрался раз пять, не больше. Не любил, да и попросту не умел. И кто бы мог подумать, что его последняя драка состоится в таком неподходящем месте, как это. Ну правда, кто же устраивает потасовку на ступенях в ожидании Самого Главного Суда?
Но причина была более чем уважительная — Лена!
***
Лена была любимой женой Саши. Его вторым крылом, половинкой души, единомышленницей и просто его женщиной. Она появилась тогда, когда он уже окончательно смирился с тем фактом, что всю жизнь проживет один.
Если уж в юности с женским полом не сложилось, так чего ожидать в преддверии сороковника. Саша и раньше-то был, как говорится, «обнять и плакать». Худенький, маленький, очкастенький. Правда, умный. Так всегда говорила его мама, светлая память. Но и ум у Александра был какой-то непрактичный. Он много читал, много знал, увлекался астрономией, но вот как все это применить на практике, понятия не имел.
Хорошо хоть мама в свое время настояла на экономическом образовании. Вот и работал теперь Саша бухгалтером в универмаге. Опять же спасибо маме — пристроила. Женщин вокруг него всегда было предостаточно: и продавцы, и кассиры, и товароведы, и уборщицы. Только вот все они воспринимали Сашу, как эдакий ходячий калькулятор.
Но однажды тоскливым ноябрьским днем произошло чудо. Чудо вошло в бухгалтерию наряженное в серенькое пальтишко, черные сапожки на низком каблуке. Такие созданы, чтобы ходить. Просто ходить, а не соблазнять. В руках чудо держало сложенный коричневый зонтик, с которого капала вода.
— Здравствуйте, а где мне директора найти, не подскажете?
***
Уже позже он узнал, что чудо зовут Лена. Что пришла она на вакансию продавца. Еще чуть позже узнал — коллеги ее недолюбливают, а директор, наоборот, ценит. Только вот ценит как-то обидно:
— Хорошая тетка. Такие обычно только работой живут.
— Почему? — удивился Александр.
— А потому что больше нечем. — Директор назидательно поднял палец. — Ни семьи, ни детей, ни романов, ни свиданий.
— Так, может, еще все впереди, — вслух усомнился Александр, а про себя порадовался: «Хорошо, что она свободна».
Правда, директор тут же ткнул его носом в жестокую правду жизни, для Александра Петрова вовсе неочевидную:
— Она же страшненькая. Да и не первой свежести уже. Я, конечно, женщин уважаю и все такое, но привык называть вещи своими именами. Ты уж поверь, Александр Сергеич, она у нас надолго, если не навсегда.
«Страшненькая? Несвежая? Да как же так можно о ней?» — возмутился в душе Александр, но вслух ничего не сказал. Ретировался в свой кабинетик. Спорить он вообще не любил, а с начальством тем более.
Именно тогда он впервые почувствовал обиду за другого человека. Ему Лена понравилась сразу. С той первой встречи, когда она заглянула к нему со своим капающим зонтиком.
«Дать бы нашему директору в глаз, чтобы он не смел так о ней говорить!» — пронеслась в его бухгалтерской голове крамольная мысль. И это было странно, так как Александр Сергеевич Петров никогда не был агрессивен. Это его все детство и юность шпыняли все кому не лень. Ну грех же не зацепить маленького очкарика, который возомнил себя шибко умным.
Но дальше раздумий о Лене дело у Саши никак не двигалось. Мешала неуверенность и слабое понимание женщин.
***
А потом их свел переучет. Они долго и кропотливо считались. Бежали часы, множились цифры, сдавали нервы. Они закончили ближе к утру. И тогда Александр вызвался подвезти Лену домой. Они вышли вдвоем в темное зимнее утро и… с тех пор больше не расставались.
Коллектив принял их роман предсказуемо:
— Наш арифмометр-то с Ленкой-замухрышкой закрутил…
— Ничего удивительного. Два сапога пара. Кто еще на нее посмотрит-то?
— А на него?
— Вот я и говорю — один другого стоит.
К подобным сплетням они были оба готовы и не обращали на них внимания. Негоже умным людям на глупости обижаться. Вскоре сплетни иссякли. Но зато в магазин устроился новый грузчик, Василий…
Казалось бы: эка невидаль. Но именно после его появления Александру пришлось вспомнить все его невеликие познания о драках.
Чем уж так не угодила этому Василию Лена — неизвестно. Но вот только он мимо пройти не мог, чтобы не выдать какую-нибудь скабрезность.
— Ну что, Елена Ивановна, все грустишь? А я знаю, как тебя развеселить! Насквозь вас, баб, вижу! Чего хмуришься? Давай встретимся, пошебуршим для здоровья.
Лена предпочитала не отвечать, но Васька не унимался. И однажды решил пустить в ход руки, раз уж слова не действуют. Как-то, проходя мимо в служебном коридоре, он смачно хлопнул Лену пониже спины. На его беду это увидел Александр Сергеевич. Он отодвинул покрасневшую, как рак Лену, худеньким плечиком и бросился на Ваську не хуже камышового кота.
Тот, не ожидавший от тщедушного бухгалтера такой прыти, пару ударов пропустил, потом озверел и отшвырнул Александра к стенке. После чего сплюнул на пол, витиевато выругался и пошагал дальше по коридору.
***
Обо всем этом Александру Сергеевичу рассказала Лена. Сам он мало что помнил.
— Ну что же ты, Саша, до его уровня-то опускаешься? — возмущалась она, прикладывая к бухгалтерскому лицу пакет со льдом. — Не ожидала, что ты у меня такой драчливый.
И хоть Лена и отчитывала его. Саша понял — она на самом деле не сердится. Именно тогда, видно на остатках боевого адреналина, он и сделал Лене предложение:
— А выходи за меня замуж. Я всегда буду тебя защищать!
И Лена согласилась. А Саша уверовал, что интеллигентность должна быть с кулаками. Нет, сам он напрашиваться, конечно, не станет. Но теперь у него есть Лена, которую он отныне станет беречь.
Расписались они тихо. И зажили семьей. Сашина квартира, опустевшая после маминой смерти, снова стала для него домом. Там его ждала Лена. Любимая, умная, уютная, и самая-самая для Александра. Одно только его удручало: ну вот почему его замечательная жена выбрала для работы их универмаг? Да так удручало, что однажды он спросил:
— Слушай, Лена, ну вот что ты в нашем магазине забыла? Ты же по образованию учитель, кроме того, умница, а работаешь продавцом. Покупатели — не подарки, да еще и некоторые наши сотрудники — смесь злобы и ограниченности. Не место тебе там.
Лена горько вздохнула:
— Да и никакой я не учитель, Саша. Учитель должен психологом быть, уверенным в себе человеком. Детская жестокость похлеще взрослой. Не получилось у меня. Ты знаешь, как меня ученики звали? Тумбочка с гвоздем!
А знаешь почему? Я сама не сразу поняла. Потом доброжелатели просветили: потому что полная и нос у меня длинный. Смеешься? А я, когда узнала, рыдала весь вечер, в зеркало себя разглядывала. Ты знаешь, так обидно было: я для них стараюсь, ищу материал, чтобы уроки были интересными. Из кожи вон лезу. А они во мне видят тумбочку. Глупую и нелепую.
В общем, по молодости расцвел мой комплекс неполноценности пышным цветом. Ученики это сразу же почувствовали: шум, гам на уроках. Вообще слушать перестали. Короче, сломалась я и ушла. С годами, конечно, привыкла держать удар. Да и на внешность рукой махнула: не родилась красоткой, что уж тут поделаешь. Только вот о педагогике больше не помышляла. В магазине легче. Покупатели, они ведь на продавца, как правило, и не смотрят. Он же так — приложение к витрине. А меня это устраивает.
Да и к тому же нет худа без добра: тебя вот встретила в этом самом магазине. Тебе ведь там тоже не место, если по-хорошему. Значит, судьба наша такая.
— Значит, мы оба счастливые неудачники! — резюмировал Саша.
— Просто счастливые, — улыбнулась Лена.
***
Саша тогда с ней согласился. Тем более что Ваську за прогулы из магазина уволили. Жизнь покатилась своим чередом. И вот, когда Александр и думать забыл о хамоватом грузчике, тот вновь нарисовался на его пути.
Они тогда возвращались с Леной из театра. Шли себе по вечерней улице, вдыхали свежую новенькую весну полной грудью, делились впечатлениями. Как вдруг от фонарного столба отлепилась фигура и нетвердыми шагами направилась к ним.
— О, какие люди! Бухгалтер со своим ручным крокодилом! — фигура остановилась напротив, дыхнула дымом и пе.регаром.
— Вася? — первой узнала Лена.
— Крокодил заговорил? Да, это я! Мелочишкой не выручите, коллеги?
Ваську качнуло, но он удержался, ухватившись за плечо Александра. Тот с омерзением сбросил непрошенную руку.
— Ты, бухгалтер, не дергайся! Я же по-хорошему прошу — выручите бывшего товарища по работе, а то я сам возьму! — он потянулся к Лениной сумочке.
И тут Александра накрыла душная, бордовая волна такой ненависти, что казалось: разорвет, если не выпустить ее на свободу.
— Руки убери, — приказал он.
Васька осклабился, покрепче вцепился в ремешок сумки и…
***
Нет, Александр не размазал его по асфальту, не испепелил взглядом. Но пару раз достал ненавистную, ухмыляющуюся физиономию. А потом Васька уронил его навзничь. Только вот валяться и отдыхать Александр не стал, резво перевернулся, вскочил на четвереньки и, не думая о последствиях, резво пополз к Ваське. Со стороны это, наверное, выглядело смешно. Но Васька испугался:
— Да пошли вы! Психи!
И он нетвердой походкой зашагал прочь от Александра, поднимающегося с асфальта при помощи Лены.
— Слушай, ты не перестаешь удивлять, — сетовала Лена уже дома, смазывая ссадины мужа йодом. — Я-то думала: тогда в магазине это была разовая акция. Ты же интеллигентный человек. Надо было просто в полицию позвонить.
— Да пока они приехали бы, Васька давно с твоей сумкой ушел бы посвистывая!
Саша старался держаться молодцом, но йод жег, а глаза жены были на мокром месте, поэтому получалось не очень. Он разозлился:
— Ты пойми, я хоть и хлюпик, но за тебя любого урою!
— Вот это жаргон, — наконец, улыбнулась Лена. — Надеюсь, этого не потребуется. Давай-ка жить спокойно.
— Давай, — согласился Саша и улыбнулся в ответ.
***
И они жили. До того самого дождливого дня. Саша тогда поехал в магазин. Лена занималась уборкой. На мокрой дороге какой-то лихач не справился с управлением и врезался в Сашину машину. Что-то затрещало громко и страшно, потом мир выключился… А очнулся Саша уже на этих ступенях.
«Куда это я приехал?» — подумал он оглядываясь.
— Бухгалтер?! — раздалось слева. — Едрит-Мадрид, опять ты? Да ты меня преследуешь, что ли?
Александр повернул голову: чуть выше на ступенях сидел Василий.
— Чего уставился? Да, это я! Помереть спокойно нельзя!
— Как помереть? — от удивления Александр даже снизошел до вопроса.
— Да так! Мне мужики здесь уже все объяснили, пока ты, хлюпик, в себя приходил. Я тоже, как глаза продрал, ничего понять не мог. Думал: если въехал в кого-то, то по логике должен быть в больнице. Ну или хотя бы в искореженной машине. Но уж точно не на ступенях у дворца какого-то.
А мне говорят, все правильно. Поздно пить боржоми! Не нужна тебе больница, Вася. Коньки ты отбросил и, похоже, с собой еще одного прихватил. Это они о тебе, бухгалтер! Так что мы с тобой в ожидании Самого Главного Суда. Сейчас вызовут и решат по делам нашим, кого куда.
— Я не хочу… У меня там Лена, семья, планы. — Александр готов был зарыдать.
— Тьфу ты. Я тоже не хочу. Вообще сюда сто лет не собирался. Взял у другана тачку покататься. Покатался, называется. У меня вся жизнь впереди была, можно сказать! А он — Лена! Поплачет твой крокодил и забудет!
Васька хотел что-то еще сказать, но чувствительный пинок свалил его с насиженной ступеньки, сверху навалился бухгалтер, и они вдвоем кубарем покатились к подножию лестницы Самого Главного Суда.
— Да пусти ты! — орал Васька. — Мертвый уже, а не уймется!
— Да я бы тебя с удовольствием еще раз убил! — пыхтел Саша. — Г.нус ты несчастный! Мало того что мою жизнь отобрал, так еще и язык свой змеиный распускать смеешь!
Кто их разнял, Саша не приметил. Тошно стало, больно, плохо: «Сколько еще у него впереди было! А этот все отобрал: счастье, любовь, Лену! Да еще и рот свой открывает».
Их вдвоем препроводили в зал на Самый Главный Суд. Саша сидел, смотрел исподлобья на Василия, которому зачитывали все его прегрешения. Тот сначала паясничал, потом скис.
— Вниз, в пекло, — вынес вердикт судья. — На перевоспитание! Трудом и вечностью.
Васька опустил голову, двое в черном вывели его из зала. Настала пора Александра. Он встал. Ему было все равно, куда его определят: вниз, как Ваську, или куда получше. Неважно! Там все равно нет Лены.
— А вы что здесь забыли? — нахмурился судья.
Вопрос был таким неожиданным, что Сашка растерялся:
— В каком смысле? Авария же… Вот, жду решения.
— Нет, ну это просто невыносимо! — воздел глаза к потолку судья. — У нас что, в отделе распределения одни практиканты? Давайте всех сюда тащить без разбора. И мертвых, и живых! Разбираться же надо в нюансах.
Александр смотрел на него, ничего не понимая.
— В коме вы, батенька. Полежите чуток и жить будете. А эти остолопы вас уже в покойники определили. Всех оштрафую!
— Как? — пробормотал Саша.
— А так! Проводите человека уже кто-нибудь.
Александра подхватили под руку, куда-то повели. Он обернулся: хотел что-то важное спросить у судьи и… Очнулся.
***
Лена сидела рядом. Лицо посеревшее, осунувшееся. И все равно для Сашки она была самой красивой. Он должен был ее немедленно успокоить. Но язык не желал слушаться.
Лена словно услышала его без слов. Подняла глаза, прижала руку к груди:
— Живой… В себя пришел.
Саша попытался кивнуть, тоже не получилось.
— Не шевелись, я за врачом. Все будет хорошо, ты только не шевелись, — зашептала она и выскочила за дверь.
Долго Александр провалялся в больнице, потом реабилитация. Но ведь главное — живой. И Лена рядом: любимая, родная, красивая. Да какой обормот ее только додумался назвать «тумбочкой с гвоздем». Сам он…
Саша, конечно, рассказал Лене о том, что видел там, за краем.
— Сны это, Саша. Хотя кто знает, что там в коме происходит, — сказала она. — Ну вот если больше не встретим Ваську в своей жизни, то я, наверное, поверю, что все это было на самом деле.
— Ну что ж, договорились, — улыбнулся Саша.
Он и сам не очень понимал, было ли все это на самом деле или нет. Но годы бежали, Васька больше на их пути не попадался. Защищать Лену с кулаками тоже не приходилось. И это было здорово. Пусть наш мир не самое дружелюбное место, главное, найти в нем своего человека, к которому хочется всегда возвращаться. У Александра Сергеевича Петрова это получилось.
