— Ну что, Леночка, наконец-то решила заняться делом, а не просто по офисам шляться? — раздался в трубке резкий, пронзительный голос Тамары Игоревны, едва Лена успела произнести приветствие.
Лена на мгновение замерла, стараясь держать себя в руках и не поддаваться раздражению.
— Каким именно делом вы имеете в виду, Тамара Игоревна?
— А каким же еще! Ясное дело, ребенком! Надо бы уже Павлику нашему сына родить! — с яростью выпалила свекровь. — Четыре года прошло, а от тебя ни малейшего толка, словно козел молоко даст! Думаешь, мой сын всю жизнь будет с тобой одной жить? Не на ту напала! Мы семья уважаемая, нам нужны наследники, а не твои эти бумажки, которые никто не читает! Твоя мамаша, уборщица, да и та, поди, больше пользы приносит, чем ты со своим образованием!
Елена так сильно сжала телефон, что побелели пальцы. Каждый звонок Тамары Игоревны был для нее словно пытка. Каждое ее слово действовало как яд, проникающий под кожу.
— Тамара Игоревна, мы… мы над этим вопросом работаем, — ответила Лена, и её голос предательски задрожал. Это была заготовленная фраза, своего рода защитный щит, который давно перестал защищать.
— Работают они! — презрительно фыркнула женщина. — Только языком трепать умеют, а дела никакого! Ты бы лучше по врачам сбегала, проверилась основательно! А то ведь останешься бездетной, а Павлик мой — он ведь мужчина видный, капитан полиции! Такие всегда найдут себе другую, помоложе и покрепче!
Лена молча нажала «отбой». Слезы жгли глаза. Рядом, на диване в гостиной, сидел её муж Павел, тот самый «видный мужчина», и с бесстрастным выражением лица листал новостную ленту в телефоне. Он отлично слышал каждое слово своей матери. Но снова сделал вид, что это его не касается, как всегда.
— Она… она опять… — прошептала Лена, в её взгляде отражались боль и тускнеющая надежда.
Павел с неохотой оторвал взгляд от экрана.
— Лен, ну почему ты каждый раз так переживаешь? Мама же просто волнуется за нас, за внуков. У неё характер такой, резковатый. Ты потерпи немного. Что я могу ей сказать? — он безразлично пожал плечами и снова ушел в свой телефон.
«Потерпи?» — эхом отдавалось в голове у Лены. Это слово резало по сердцу. Как можно терпеть, когда тебя день за днем унижают, попирают твоё достоинство? Когда самое заветное желание — стать матерью — превращается в обвинение, в клеймо? Ведь она, Лена, своим трудом, сквозь пот и слёзы, пробивала себе дорогу в жизни.
Действительно, Елена шла к успеху сама. Получила отличное образование в столичном университете, устроилась на престижную работу, где её уважали и ценили. Дочь простой уборщицы Антонины Сергеевны, она буквально вгрызалась в науку, чтобы выбраться из нищеты. Красный диплом, должность маркетолога в крупной компании — всё это были её победы.
А Павел? Павел был любимчиком мамочки, капитаном полиции с неопределенными перспективами, но зато из «благополучной семьи».
— Лен, ну что ты опять? Мама просто особенная, — бормотал Павел всякий раз, когда Лена плакала после очередного разговора со свекровью.
Главным оружием Тамары Игоревны было их бездетность.
— Ты ведь уже не молоденькая, Леночка, — говорила она с издёвкой всякий раз, как представлялась возможность. — Время идёт, пора бы Павлику наследника дать. Или здоровье хромает? Смотри, а то кто-нибудь уведёт такого мужчину!
—
Лена уже давно прошла все возможные медицинские обследования. Диагноз был один: «Здорова. Готова к беременности». Убедить Павла пройти аналогичные процедуры оказалось настоящей мукой.
— Да чего ты ко мне пристала? Я мужик или нет? Всё у меня в порядке! — возмущался он, ссылаясь то на занятость, то на «мужскую гордость».
В конце концов, он согласился. Но результаты… Лена так и не увидела их.
— Представляешь, потеряли мои анализы, — только и сказал он, разводя руками.
Потом врача «отправили в отпуск». Затем сказали, что всё нужно пересдавать, потому что «что-то напутали». Лена молча проглатывала слёзы.
Антонина Сергеевна, её мама, никогда не доверяла зятю. Слишком много было вранья, слишком часто он уходил от прямых ответов.
У неё была давняя подруга — Галина, работница клиники, куда обращался Павел. После нескольких разговоров, полных слёз и переживаний, Галина решилась помочь. Через свою знакомую медсестру из лаборатории она узнала страшную правду.
— Тоня, умоляю, будь осторожнее, — шептала Галина, оглядываясь по сторонам. — То, что Людочка, медсестра, мне рассказала… Это может быть уголовным делом!
В лучшем случае — огромный штраф, а возможно и хуже. Если это станет известно, нам обеим не поздоровится, особенно Людочке, ведь из-за меня она пошла на риск. Я тебе это рассказываю только потому, что ты мне тогда очень помогла… В общем, Тоня… там всё плохо.
— Олиго… как-то там… четвертая степень… В общем, у него показатели практически нулевые. То, что должно быть — почти отсутствует, а то, что есть — нежизнеспособно. Шансов… сама понимаешь. Почти нет.
Антонина Сергеевна почувствовала, как земля уходит у неё из-под ног. С одной стороны — её дочь, которую жестоко обманывают. С другой — страх. Страх разрушить хрупкое семейное счастье Лены, спровоцировать грандиозный скандал. Она решила подождать. Может, Павел сам во всём признается? Может, в нем ещё проснётся совесть?
—
Лена вертелась перед зеркалом в новом, элегантном платье цвета полуночного неба. Сегодня ей исполнялось тридцать лет — юбилей. Она мечтала, чтобы этот вечер стал светлым пятном среди серой реальности, наполненной тревогами и постоянными нападками свекрови.
— Мам, ну как тебе моя обновка? — игриво крутясь, обратилась Лена к Антонине Сергеевне, которая приехала помочь с последними подготовками. — Павел недоволен вырезом на спине, говорит, слишком откровенно.
— Прелесть ты моя, дочка, просто загляденье! Не слушай мужа, это ведь твой праздник, — тепло улыбнулась мама, хотя в её глазах пряталась тревога. Она знала, какой сюрприз может преподнести Тамара Игоревна. — Надеюсь, сегодня всё пройдёт хорошо.
— Я тоже надеюсь, — вздохнула Лена…
Ресторан в центре города был украшен с любовью. Сама Лена выбирала цветы, согласовывала меню, хотела, чтобы всё было идеально. Приглашены были самые близкие: школьные подруги, пара коллег из рекламного агентства, где Лена занимала важную должность. Павел же пригласил своих сослуживцев — высоких, уверенных в себе мужчин, с интересом рассматривающих изящную жену своего начальника.
— Ленусь, ты сегодня просто королева! — воскликнула подруга Оля, обнимая именинницу. — И ресторанчик такой уютный выбрала!
— Постаралась, — улыбнулась Лена, чувствуя, как напряжение постепенно отпускает. Гости собирались, звучала мягкая музыка, официанты разносили напитки.
Павел, хоть и выглядел несколько напряжённо, старался быть внимательным хозяином.
— Леночка, познакомься — майор Степанов, а это капитан Орлов, — представил он женщине своих коллег.
— Очень приятно, — вежливо улыбнулась Лена. — Проходите, присаживайтесь.
К ней подошли и её коллеги, протягивая букет цветов.
— Елена Андреевна, от всего нашего креативного отдела! Вы для нас — не просто руководитель, вы наш мозг и источник вдохновения! — с доброй улыбкой произнесла молодая девушка-дизайнер, протягивая букет.
Атмосфера в ресторане становилась всё теплее. Даже Антонина Сергеевна, сидя за столиком среди подруг дочери, немного расслабилась и даже улыбалась, глядя на счастливое лицо Лены.
Утром Тамара Игоревна буркнула по телефону, что «что-то её здоровье шалит», и, скорее всего, она «не сможет прийти». Лена тогда испытала двойное чувство: облегчение от того, что не придется переживать очередную стычку, и горечь из-за того, что нормальных, добрых отношений с матерью мужа так и не получилось установить.
И вот, когда уже были произнесены первые тосты, когда Лена начала верить, что этот вечер действительно станет настоящим праздником, двери ресторана резко распахнулись. На пороге, словно персонаж древнегреческой трагедии, предстала Тамара Игоревна. В черном строгом костюме, с плотно сжатыми губами, она вошла внутрь с таким видом, будто собиралась объявить войну.
— Мама? Ты же говорила… — удивился Павел, заметив её внезапное появление.
— Передумала! — коротко и жестко ответила свекровь, проходя мимо сына к центру зала. Она даже не удосужилась поздороваться с именинницей или пожелать ей счастья. Окинув присутствующих тяжёлым взглядом, она громко, чтобы услышали все, заявила:
— Так! Музыку потише! У меня есть важный тост для именинницы!
Официант замер с подносом в руках, музыка смолкла. Гости начали недоуменно переглядываться. Лена почувствовала, как внутри её сковал леденящий холод. Антонина Сергеевна напряглась, ожидая самого худшего.
— Дорогая наша Ле-е-еночка! — начала Тамара Игоревна, голос её был приторно-сладким, а взгляд — победным. Она медленно оглядела всех присутствующих, особенно задержавшись на сослуживцах своего сына, будто демонстрируя им некую истину.
— Как тебе повезло с мужем! Мой Павлик – настоящий мужчина! Надежная опора, защитник! Не каждой, знаешь ли, так фартанет. Особенно если учесть, что ты, деточка, — сделала она театральную паузу, — всего лишь дочь простой уборщицы, но сумела устроиться в нашу уважаемую, интеллигентную семью.
В зале повисла напряженная, почти осязаемая тишина. Подруги Лены смотрели на Тамару Игоревну с явной враждебностью. Коллеги Павла неловко переминались с ноги на ногу, стараясь спрятать глаза. Кто-то из гостей, записывавших происходящее на телефон, застыл с широко раскрытыми глазами.
— Конечно, очень, очень жаль, — продолжала женщина, явно наслаждаясь произведенным эффектом и общим замешательством, — что ты до сих пор не можешь подарить моему сыну долгожданного наследника. Четыре года — срок немаленький.
Ну, видимо, не всем дано испытать радость материнства. Особенно если относиться к своему здоровью так легкомысленно, выбрав карьеру вместо семьи…
Лена побледнела как полотно. Её губы дрожали, глаза наполнились слезами унижения и боли. Она бросила отчаянный взгляд на мужа. Но Павел лишь сухо усмехнулся, уставившись куда-то в стену. Он не собирался вмешиваться. Он снова предал её.
—
И тут неожиданно поднялась Антонина Сергеевна. Обычно маленькая и тихая женщина, сейчас она казалась огромной, наполненной силой и решимостью. Её обычно мягкий голос звенел от ярости и боли.
— Одну минуту, Тамара Игоревна! Разрешите и мне сказать пару слов! Да, моя дочь – дочь уборщицы! И я этим горжусь! Горжусь тем, что она сама, своим трудом, поступила в университет! Сама окончила его с красным дипломом! Сама пробилась к престижной работе, где ее ценят и уважают!
— А ваш «золотой» Павлик? — Антонина Сергеевна перевела разящий взгляд на зятя. — Не подскажете, как вы ему в школе «подтягивали» оценки за коньячок и конвертики? Как он в своём безвестном юридическом еле-еле дотягивал до минимума, а вы за каждый зачет платили? А диплом ему, случаем, не достался через знакомых? Ведь ваш сын даже двух связных слов не мог произнести, прогуливая занятия! А как он в полицию попал? Разве не благодаря вашему высокопоставленному любовнику? Сидел бы ваш Павлик дома, бездельник и бездарь!
Тамара Игоревна побагровела от ярости.
— Да как вы смеете!…
— Смею! — резко оборвала её Антонина Сергеевна. — А по поводу детей, Тамара Игоревна, вам бы лучше спросить у собственного сына, почему их нет! Ну что, Павлик, язык проглотил? Стыдно стало? Сообщишь ли ты жене и гостям правду о своих анализах? Или так и будешь всю жизнь прятаться за чужие плечи, врать и обвинять других?
Павел сидел, покраснев до корней волос, бормоча что-то невнятное и упрямо глядя в стол.
— Тогда скажу я! — её голос прокатился по залу, как раскат грома. — ОН бесплоден! Понятно всем?! Это он не может иметь детей, а не моя дочь! Вот вам и «настоящий мужчина», «опора и защита»! А на деле — пустышка, которая даже жене правду сказать не способна, не то что ребенка зачать! Так что заберите свои упреки и свою «благородную семью» обратно! Ваша знаменитая «кровь» и «порода» теперь заканчивается именно на вашем сыночке!
—
В ресторане повисла мертвая тишина. Её нарушал лишь звук работающих камер на телефонах. Кто-то из гостей уже загружал видео в соцсети под провокационным заголовком: «Теща-терминатор против свекрови-тирана! Зять разоблачен в прямом эфире! Шокирующий день рождения!»
Павел той ночью домой не вернулся. Он укрылся у матери, пытаясь залечить раны. Утром Тамара Игоревна, гордо вскинув голову, вышла во двор, направляясь в магазин. Но едва она переступила порог, как была окружена соседками, которые уже успели посмотреть вирусный ролик.
— Ой, Тамарочка Игоревна, здравствуйте! Мы и не знали, что ваш Павлуша такой… особенный! — с издёвкой произнесла одна из них. — Все нам рассказывали, какой он у вас умница, преуспевающий, а оказалось, что учился он исключительно за деньги, да и работу получил через связи!
— А главное, — подхватила другая, еле сдерживая смех, — вы же сами всем твердили, что вины Лены, что детей нет, а оказывается, всё наоборот! Ваш-то Павлик… как бы помягче сказать… не совсем соответствует стандартам, да? Теперь вся округа знает, какой он у вас «сильный» и «мужественный»!
Тамара Игоревна, пунцовая от стыда и ярости, молча развернулась и почти бегом скрылась в подъезде, оставив за собой дружный смех. Ролик стремительно набирал миллионы просмотров. Для Павла и его матери это было только начало их публичного позора.
А Лена… Лена чувствовала себя разбитой. Предательство мужа жгло душу, как огонь. Но сквозь эту боль пробивалось странное, горькое облегчение. Будто камень, давивший её годами, наконец упал. Мама была рядом. Именно это сейчас и имело значение. Она не одна. Она справится.
