— Где ты была вчера до одиннадцати? — голос Максима донёсся из ванной комнаты, как капля зубной пасты на рубашке: не катастрофа, но неприятно. Елена, уже одетая, с ключами в руке, застыла на пороге кухни и медленно обернулась.
— На работе. А где ещё? Ты же знаешь — у меня проект, который нужно сдать. Мы это обсуждали. Дважды. И ты даже кивал. Хотя, возможно, это был просто тик?
— Ой, опять начинается… — Максим вышел из ванной с полотенцем на плечах, с довольным выражением лица, будто только что позировал для рекламного плаката о семейном благополучии. — Я просто спросил. Почему ты сразу так, будто объявляешь войну?
— Максим, ты задал вопрос так, словно это допрос. Можно было бы вообще сказать: «Ты не изменяешь мне, верная моя жена?» — она выпрямилась, глубоко вздохнула. — Может, ты ревнуешь?
— Да к кому тебя ревновать-то, Лена? — фыркнул он, будто шутя, но глаза его невольно метнулись в сторону — точно школьник, которого застали за списыванием. — Ты ведь вся в делах и графиках. Просто волнуюсь — вдруг с тобой что-то случилось.
«Вот и пошло», — подумала Елена. «Сначала „просто волнуюсь“, потом „немного денег“, а после — „давай оформим машину на мою маму, у неё льготы“…»
Она посмотрела на мужа: ухоженный, накачанный, с самодовольной улыбкой, которая, казалось, не сходила даже во сне. Раньше эта уверенность в себе привлекала её. Теперь раздражала до головной боли — как назойливая муха, которая каждый день садится тебе прямо на лоб.
— Ты звонил своей маме? — спросила она, наливая себе кофе. — Или ждёшь, что я сама переведу ей деньги на лекарства?
Максим усмехнулся, будто заранее знал, что она всё равно отправит нужную сумму.
— Лен, ты сама говорила, что не жалко. У неё давление скачет. А ты хочешь, чтобы у неё инфаркт случился?
— Ох, конечно. Только что я сдала миллионный отчёт, но именно я должна теперь довести твою маму до могилы. Не ты, который забыл про её день рождения, пока она сама не написала тебе в WhatsApp в шесть утра.
— А ты чего так зло? — его голос стал резче. — Или пожалелась на пять тысяч?
— Мне, Максим, не жалко пяти тысяч. Мне жалко себя. Моё время. Мою энергию. Мои силы. Всё это уходит на твои бесконечные просьбы, оправдания и вечную игру в «бедного сына хорошей женщины».
Он обиженно отвернулся и демонстративно уткнулся в телефон.
— Понял. Для тебя это ничего не значит. Как всегда.
Как всегда.
И правда — всё как всегда. Он обижался — она отступала. Он придумывал оправдание — она верила. Он тянул — она давала. Этот театр одного актёра продолжался уже четыре года, и зрители у них были только двое — они сами. Каждый вечер — новые аплодисменты: либо она хлопала дверью, либо он громко вздыхал, уходя к компьютеру.
Елена стояла у окна, прижимая чашку к губам. За окном был обычный московский июнь — зелёный, пахнущий пылью и горячим асфальтом. Всё вокруг казалось нормальным. Только не она сама.
Она устала. По-настоящему. Не просто «устала» после сдачи отчёта или «устала» от пробок. Это была усталость тех, кто понимает: его водили за нос, обманывали, использовали — и всё это время он ещё и улыбался в ответ.
Вечером, возвращаясь с работы, Елена решила свернуть с привычного маршрута. Просто шла по улице, надеясь, что ноги сами приведут её куда-то, где можно хотя бы на минуту перестать быть женой Максима. И вот — кафе. Ничего особенного, обычная кофейня с пластиковыми стульями и запахом латте. Она проходила мимо, но внезапно замерла, будто натолкнулась на невидимую стену.
Максим.
Он сидел у окна.
С женщиной.
Не с матерью. Не с сестрой. С той, у которой губы были слишком идеальной формы, а смех — слишком звонким.
Он что-то рассказывал, жестикулировал активно. Женщина кивала, игриво крутила трубочку в стакане, а затем вдруг рассмеялась и ткнула его в плечо — легко, почти ласково.
И тогда Елена услышала. Не всё — только кусочек. Но иногда одного предложения достаточно, чтобы мозг взорвался.
— Да не переживай. Как только она подпишет доверенность, я подаю на развод. Всё уже почти в кармане.
Она не помнила, как оказалась дома. Не помнила, как сняла туфли. Лишь стояла перед зеркалом и смотрела на своё отражение.
— В кармане… — прошептала она. — В каком же ты, кармане меня держишь?..
Максим пришёл позже, улыбаясь, как ни в чём не бывало. Протянул ей маленький пакет.
— Купил тебе мыло из той лавки, которую ты любишь. С лавандой. Ну, помнишь? Ты говорила, что оно успокаивает.
Она взяла пакет, будто там лежала змея.
— Конечно, помню. А ты помнишь, что говорил утром? Что переживал? Что мама просила денег? Или это была не мама, а твоя новая подружка из кафе? Та, которая поможет тебе со мной развестись?
Он замер.
— Что ты такое несёшь?..
Она не ответила. Только молча направилась в ванную и закрыла дверь.
Закрыла — но не заперла. Потому что знала: настоящий шторм начинается не с хлопка двери. А с тишины после него.
Позже Максим вошёл в спальню очень тихо, будто боялся потревожить собственную совесть. Елена уже лежала в кровати, свет не горел, но сквозь окно в комнату лился оранжевый московский свет уличных фонарей, превращая пространство в камеру для допроса. Только теперь допрашивать собиралась она.
— Лена… — начал он осторожно, как будто проверял воду рукой. — Ты серьёзно сейчас?
Она молчала. Притвориться спящей не имело смысла — даже под одеялом было видно, как у неё дрожит плечо. Не от холода. От ярости.
— Ты что-то себе придумал. Наверное, кто-то что-то сказал. Ты всегда такая — додумываешь, усложняешь… — он сел на край кровати, стараясь говорить мягко. Почти по-кошачьи.
— Я тебя видела, — резко сказала она, и плечо перестало трястись. Она села, включила ночник. Глаза были сухие, но в голосе звенела сталь, способная перекусить любой электрокабель. — Видела. Слышала. Ты сидел с ней в кафе. Она смеялась. А ты говорил, что всё почти «в кармане».
Максим застыл.
— Это не то, что ты думаешь.
— Опять одно и то же! — голос её сорвался. — Все так говорят, когда их застукали! «Это не то, что ты думаешь», «Ты всё неправильно поняла», «Это случайность»… Какой набор банальных отговорок ты подготовил на этот раз?
Он вспыхнул.
— Зачем ты так кричишь?! Думаешь, ты безгрешная? Всё тебе позволено, а я здесь кто — слуга?
— Слуга? Ты? — она вскочила. — Ты четыре года живёшь в моей квартире, ездишь на моей машине, твоя мама пьёт лекарства, купленные на мои деньги, ты работаешь, чёрт возьми, в компании, куда я тебя устроила!
— А ты чего достигла без меня, а? — заорал он, вставая напротив. — Бизнес-леди с железными нервами! Думаешь, ты такая умная? Ты просто удобная! Да, я хотел с тобой развестись! Потому что устал быть твоим проектом!
Тишина после его слов опустилась тяжело, будто залитый цемент. Елена сделала шаг назад, задела край тумбочки, но даже не почувствовала боли.
— Проектом, — повторила она медленно. — Удобная. Спасибо. Прямо как в рекламе женской гигиены.
Максим глубоко выдохнул. Пытался собраться с мыслями, но было уже слишком поздно. Слова, сорвавшиеся с его языка, были подобны пулям — их невозможно вернуть обратно. Он уселся в кресло и растерянно развёл руками.
— Всё сложилось неправильно. Я не хотел вот так. Просто… я чувствовал себя ничтожеством рядом с тобой. Ты всё имела: связи, деньги, влиятельных друзей. А я? Кто я был?
— Ты был моим мужем, Максим, — спокойно ответила она. — А теперь… не знаю кем стал. То ли манипулятором, то ли просто чужим человеком, что живёт на моих условиях.
Он посмотрел на неё — впервые за долгое время действительно посмотрел. И в этом взгляде не было ни капли раскаяния. Только обида. За то, что ничего не получилось так, как он планировал. Не вышло красиво.
— Ты ведь не дашь мне ни копейки, правда? — спросил он уже спокойно. — Даже если я уйду по-доброму?
— Я отдам тебе только зубную щётку и тапки. Чтобы не ушёл босиком в свою новую жизнь.
Он фыркнул.
— Лена, ты жестокая. Сама знаешь?
— Я стала такой благодаря тебе.
Она встала и направилась на кухню — просто чтобы уйти, не хлопнув дверью, не швырнув посуду. Там, на кухне, она вскипятила воду и заварила себе зелёный чай. Это был последний способ оставаться собой. Чай. Тепло. Привычка делать хоть что-то хорошее для себя.
Он не ушёл этой ночью. Лёг в гостиной. Под шум работающего телевизора. Как человек, который нашёл временное прибежище, хотя формально это была его квартира. Утром Елена проснулась рано, собралась тихо. Сумка, документы, ноутбук — всё как обычно. Только в груди вместо сердца теперь было что-то холодное, металлическое. Как замок сейфа, в котором больше нет ничего, кроме пустоты.
Перед уходом она подошла к нему. Он лежал с открытым ртом, дышал тяжело. На столе — пульт от телевизора, пустая кружка и пакет из-под чипсов. Обыденность, домашняя лень.
— Я заблокировала счёт, — сказала она вслух. — Квартира оформлена на меня. Машину тоже переписала. Если хочешь — можешь пойти пожаловаться маме. Может, она даст тебе денег. Или крышу над головой.
Он не шевельнулся. Лишь чуть дрогнули губы. Возможно, он притворился спящим. Возможно, действительно спал.
Когда Елена ушла, на улице было пасмурно. Дождь пока не начинался, но небо уже готовилось к этому. Так же, как и она — готова. Впервые — к настоящей жизни. Без него.
В офисе она сразу же вызвала своего юриста.
— Виктор Игоревич, всё как договаривались. Развод. Без деления имущества. Без вариантов. Пусть попробует доказать своё право.
Юрист кивнул и ушёл, а Елена осталась одна. Смотрела на экран компьютера. В Excel’е — таблица бюджета проекта, а в голове — таблица её жизни. До него. С ним. После него. Последняя строчка пока была пустой. Но она уже знала, как её заполнить.
Максим вечером попытался устроить сцену.
— Ты с ума сошла?! Я же не враг тебе! Лена, давай по-честному. Ты всё портишь.
— Нет, Максим, — ответила она, даже не глядя на него. — Это ты всё портил. Годы. Себя. Меня. Хватит. — И добавила: — В следующий раз приходи с адвокатом. Или с мамой. Хотя лучше с мамой. Её ещё можно пожалеть.
Он хлопнул дверью. И ушёл. На этот раз — окончательно.
А она стояла. В своей квартире, где наконец стало тихо.
Прошло три недели. Елена жила одна. Как будто впервые за много лет. Без вопросов «Где ты была до девяти?», без расспросов «Кто такой Саша в WhatsApp?» (хотя Саша был всего лишь бухгалтером). Без раковины, забитой его кружками. Без дел, которые он постоянно «забывал сделать». Было тихо. И странно пусто. Как в пещере после землетрясения.
Развод прошёл удивительно быстро. Юрист даже удивился:
— Он вообще не подал никаких возражений. Будто сам этого хотел.
— Он не хотел, — сказала Елена. — Он просто искал, где бы ещё можно было воспользоваться. Змея, когда её ранили, не бросается. Она копит яд.
Она чувствовала — это не конец. Просто пауза. Антракт.
Он появился снова в среду около шести вечера. Как всегда — без предупреждения, без звонка, но с таким видом, будто это она перед ним виновата. Елена едва успела закрыть ноутбук, как раздался звонок. Открыв дверь, она сразу поняла — напрасно это сделала.
На пороге стояла Ольга. Молодая, аккуратная, с волосами, как в рекламе шампуня, и губами цвета «вишнёвый мусс». Рядом — Максим. С пакетом в руке и выражением лица «мы случайно оказались рядом».
— Елена Николаевна? — начала Ольга. Голос у неё был мягкий, как фарфор, которым собираются ударить.
— Похоже, да, — спокойно ответила Елена. — А вы кто? Новая модель или всё-таки кандидат на роль?
Максим усмехнулся, будто услышал шутку, и сразу пошёл на кухню. Как будто до сих пор здесь жил.
— Мы хотели просто поговорить, — сказала Ольга, немного растерянно. — Максим сказал, что вы взрослый человек, всё поймёте…
— Он так сказал? — Елена закрыла дверь, облокотилась на неё и скрестила руки. — Ну, говорите. Раз пришли.
Максим уже уселся за стол. Раскрывал пакет, доставая пиццу.
— Лена, слушай. Мы хотим предложить тебе одну сделку.
— Как мило. Вы пара, а я — инвестор? Или венчурный фонд?
— Не надо так, — вступила Ольга. — Мы не враги. Просто ситуация непростая.
— У Максима долги. И не только передо мной, — продолжила она, понижая голос. — Мы подумали… может, ты поможешь?
— …Дадите денег? — Елена громко рассмеялась. Смех вышел почти истеричным. Потом резко затихла. — Вы серьёзно?
Максим пожал плечами.
— Ты обеспечена. Я отдал тебе годы. Теперь ты хочешь всё просто взять и бросить?
— Отдал?! — голос Елены сорвался. — Что ты отдал, Максим? Кожу с моего дивана?
Он встал. В глазах — сухая злость.
— Да. Я отдал себя. Мои лучшие годы. Я поддерживал тебя, когда ты рыдала после встреч.
— Ты был рядом, когда нужно было погладить рубашку. А когда мне требовалось плечо — ты уходил спать. Или к маме. Или напиваться.
— Да пошла ты, Лена! — рявкнул он. — Ты думаешь, я терпел ради тебя? Я думал, ты умная. А ты просто стерва в дорогой обёртке!
Ольга резко встала.
— Хватит! — выкрикнула она. — Это не разговор. У нас будет ребёнок!
Тишина повисла, как граната без чеки. Елена замерла. Смотрела на Ольгу и не верила. Ни в ребёнка. Ни в слова «у нас».
— Ребёнок? — произнесла она тихо. — Поздравляю. Теперь ты узнаешь, сколько стоит подгузник и как быстро Максим «перестаёт справляться».
— Мы хотим начать всё с нуля, — мягко сказала Ольга. — Просто нам нужна помощь.
Елена подошла к окну. Молча постояла, потом обернулась.
— Хорошо, — неожиданно спокойно сказала она. — Я помогу вам. Одним разом. Последним.
Максим заинтересованно выпрямился. Ольга напряглась.
Елена подошла к шкафу, достала конверт и протянула его.
— Вот. Подарок. На память.
Ольга взяла конверт, заглянула внутрь. Достала бумаги — копия судебного иска о возврате средств. Все переводы, документы, квитанции. Даже его расписки о займе.
— Ты… — начал Максим, побледнев. — Ты не имеешь права.
— Имею, — перебила она. — А теперь убирайтесь. Обоим удачи. Надеюсь, ребёнок родится не от тебя. Потому что тогда у него будет отец — пустышка.
Они ушли. Ольга всхлипывала. Максим молчал.
Елена села. Долго смотрела на выключенный телевизор. Потом взяла телефон и забронировала билеты. Бора-Бора. Отель с видом на океан.
Она не улыбалась. Но впервые за долгое время дышала полной грудью. Вокруг — тишина. Но это уже не была пустота. Это было начало.
