СЕЙЧАС
Я пошла в магазин за молоком, курицей и малиной. Странное сочетание, но именно это было нужно. Молоко — для кофе и хлопьев, курица — для ужина, а малина — для кексов с белым шоколадом, которые так любит мой муж.
Я рассчитывала просто купить продукты. Но ушла из магазина с правдой, которую даже не подозревала.
Она стояла в молочном отделе. Наша соседка. Молодая, блондинка, недавно разведённая. Рассматривала йогурты, улыбалась, будто мир принадлежит ей. И, если честно, возможно, она действительно ни о чём не волновалась.
А с её ушей свисали мамины серьги.
Дыхание перехватило. В животе сжалось что-то тяжёлое и мерзкое. Я вцепилась в корзинку так крепко, что кости побелели.
Нет. Нет, только не это.
Я заставила себя говорить легко и спокойно, подходя к ней:
— Мелания, привет! Какие красивые серьги!
Она просияла, легко коснулась их, будто это были самые драгоценные украшения на свете. Так оно и было.
— О, спасибо, Рахиль! Это подарок от одного особенного человека, представляешь?
Подарок. От кого-то «особенного». От женатого, может быть?
Мир слегка качнулся. Я проглотила гнев, подступивший к горлу. Мелания на секунду посмотрела на меня — и я подумала, а может, совесть всё-таки гложет её? Но, судя по её виду, вряд ли.
— Они просто чудесны, — сказала я, с улыбкой через зубы. — Только… разве это не был комплект? Там ещё кулон и браслет. Такая красота вместе…
Она моргнула, в полном замешательстве:
— Да если бы! Но у меня только серьги. Может, мой особенный кто-то подарит и остальное.
И тогда всё стало ясно.
Илья не просто заложил украшения моей матери. Он подарил часть комплекта своей любовнице.
Это было эгоистичное, тщательно продуманное решение.
Но он просчитался в одном.
В том, кто я есть.
ТОГДА
Я пылесосила под кроватью, в голове вертелась дурацкая детская песенка, и вдруг я увидела коробку.
Что-то меня насторожило. Может, это был инстинкт. А может, горе сделало меня более внимательной.
Я нагнулась, взяла коробочку и открыла.
Пусто.
Из неё исчезли мои самые дорогие вещи.
Дыхание сбилось. В голове — пусто. Шок ударил в лицо, как пощёчина.
Руки дрожали, колени подкосились. Я вглядывалась в комнату, надеясь, что украшения вот-вот проявятся из воздуха.
Но чуда не случилось. Конечно же, нет.
Единственный человек, которому я показывала эту коробку и содержимое — это Илья.
Неужели он?.. Неужели мог?
Может, он просто убрал их, понимая, как они мне дороги?
Может, отнёс в банковскую ячейку? Но почему тогда не сказал мне?
— Илья! — ворвалась я в гостиную. Он развалился на диване с ноутбуком.
Он даже не поднял головы.
— Что, Рахиль? Слишком рано для скандалов.
— Мамины украшения. Ты их взял?
Он нахмурился, будто и правда задумался.
— Нет. Может, дети взяли? Они же сейчас любят играть в переодевания.
Желудок скрутило. Почему мои дети вдруг стали лазить под кровать? Да и вообще — они даже не знали о коробке. Я ведь собиралась передать эти украшения дочкам, когда они вырастут.
Хотя… дети замечают больше, чем кажется.
Я пошла в игровую.
— Нора, Елисей, Ава, — выдохнула я. — Вы брали коробку из-под моей кровати?
Три пары невинных глаз уставились на меня.
— Нет, мамочка.
Но Нора замялась. Моя восьмилетняя дочка, моя самая честная малышка. Она всегда была той, кто обнимет, когда тебе плохо.
Она скажет правду.
— Я видела, как папа её взял, — прошептала она. — Он сказал, что это секрет. И что купит мне кукольный домик, если я никому не расскажу.
Я оцепенела.
Меня обокрал мой собственный муж.
Долго сидела рядом с детьми, обдумывая всё. А потом пошла к нему.
— Илья, я знаю, что ты взял украшения. Где они?
Он закатил глаза, как будто я — проблема.
— Ладно, Рахиль. Я взял.
Я медленно моргнула.
— Зачем? — спросила я.
Он начал говорить тем мерзким тоном, от которого у меня всегда мурашки.
— Ты была такой грустной после смерти мамы. Я подумал, отпуск поможет. Продал их и купил нам путёвку.
У меня потемнело в глазах.
— Ты ПРОДАЛ мамины украшения?! Её последние вещи?!
— Рахиль, мы тонем в счетах! Как ты этого не видишь? Я хотел сделать тебе приятное. Ради тебя и детей!
Я кипела от ярости.
— Где они, Илья? Верни всё. Немедленно.
Он тяжело вздохнул:
— Ладно. Верну билеты. Если тебе так хочется, чтобы всем было так же плохо, как тебе. Даже дети это замечают.
Я отвернулась, чтобы не врезать ему.
Плохо? Конечно, мне плохо. Моя мама умерла. Моя лучшая подруга, мой компас.
Её украшения — это была моя нить к ней. Последняя, живая.
Я вспомнила, как она говорила мне не бросать стихи.
— Доченька, — говорила она, намазывая хлеб, — ты талантлива. Останься мамой — хорошо. Но не забывай себя. Пиши.
Мне было больно. Но ещё больше — от предательства Ильи.
А НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ я поняла, что всё ещё хуже.
СЕЙЧАС
Я слушала Меланию, её восторги по поводу греческого йогурта, как будто всё в порядке.
— Добавь мёд, шоколад, Рахиль. Идеальный завтрак! — болтала она, быстро, почти торопливо.
Я кивала. Хотя внутри кипела. Я знала, что она понятия не имела, как стала частью предательства.
Так что я приняла решение.
Я заберу своё.
И Илья за всё ответит.
НА СЛЕДУЮЩЕЕ УТРО я была образцовой женой. Тихая, улыбчивая. Сделала детям оладьи. Французские тосты — Илье.
Он, конечно, подумал, что я «остыла».
— Рад тебя видеть такой весёлой, Рах, — пробормотал он. — Люблю твою улыбку.
Улыбка? Он понятия не имел, что его ждёт.
— Илья, покажи мне квитанцию из ломбарда, — сказала я ласково.
Он закатил глаза, но показал.
— Нора, — позвала я. — Поедем искать мамины украшения?
— Да! — радостно воскликнула она.
Мы стояли у ломбарда. Я знала — без неё я бы сорвалась.
— Мы покупаем мамины украшения? — спросила она.
— Да, малышка.
Я вошла. Нашла всё — колье и браслет. Показала продавцу фото, документы. Он просто отдал их. Без споров.
Я сохранила квитанцию. На потом.
Остались только серьги.
Я постучала в дверь Мелании. В руках — завещание мамы и фотография с её свадьбы в этих украшениях.
— Это семейная ценность. Эти серьги — часть комплекта. Они не принадлежали Илье. Он не имел права их дарить, — сказала я.
Мелания побледнела.
— Рахиль… я не знала. Я думала, это просто подарок… Я не знала, что это твоё. От твоей мамы…
Она замолчала. Потом бросилась в дом, вернулась и протянула мне серьги.
— Вот. Это не моё. И… Илья — тоже не моё. Но, Рахиль, если он так легко оказался со мной…
Я поняла. До боли чётко.
— Ад не знает ярости сильнее… — тихо сказала я. — Я разберусь.
— Прости меня, — прошептала она. — Я была потеряна. Развод… я не знала, кто я. А он дал мне тепло. Прости.
Я кивнула. Мне тоже чего-то не хватало. Но не от развода. А от смерти.
— Спасибо, Мелания.
ПОЗЖЕ
Я дождалась, пока он уйдёт на работу. Бумаги были готовы.
Я пришла в офис и положила их перед ним. На глазах у коллег.
— Ты отдал мои вещи любовнице? Украл то, что осталось от мамы? Это конец. Я не хочу быть с тобой.
И ушла.
Он умолял. Конечно.
Но мне было всё равно.
Он украл у меня самое святое. Он предал.
Теперь у него нет ничего.
Между алиментами и выплатами — осталась лишь тень.
