— Катя, о каких деньгах он говорит? — возмутилась Зоя Михайловна, хлопнув ладонью по столу.
— Как у тебя вообще язык повернулся такое сказать? — поддержал супругу Андрей Евгеньевич, нахмурившись.
Катя лишь растерянно смотрела на мужа.
— А что вы дочку свою спрашиваете? — спокойно, с легкой улыбкой, спросил Юра. — Деньги-то не её, а мои. Но её жизнь, между прочим, от этих денег зависит напрямую!
— Ты её муж, она твоя жена, — вмешалась тёща. — Вот и зарабатывай на семью! Чего в наши кошельки лезешь?
— Ага! — Юра слегка склонил голову набок. — То есть, по-вашему, мы — отдельная семья? И наши проблемы — это только наши проблемы?
— Естественно! — отрезал тесть. — Всегда так было!
— А почему же, когда вы у меня деньги занимали, утверждали, что мы одна большая семья? — спокойно уточнил Юра.
Ответа не последовало. Тёща растерянно посмотрела на мужа, но тот лишь пожал плечами.
— Ладно, думайте, — усмехнулся Юра. — А пока продолжим. Слава!
Брат Юры вздрогнул:
— Чего сразу я? Я вообще ни при чём!
— Я тебе напомню, — наклонился к нему Юра. — Ты у меня в долг брал. Теперь верни!
— Ты что, серьёзно? — растерялся Слава.
— Как никогда серьёзен, — отрезал Юра. — Ты деньги на бизнес просил? Просил. Он у тебя работает? Работает. Значит, найдёшь, чем вернуть.
— Но если я сейчас выведу деньги, у меня всё развалится! — почти вскрикнул Слава.
— Мне плевать! — в голосе Юры зазвенела сталь. — Я тебе кредит дал, без процентов! Наступило время отдавать. Не нравится — у меня есть расписка. Суд всё решит.
— Ты же мой брат! — Слава округлил глаза. — Я думал, ты даже не сохранишь ту бумажку!
— Ошибся, — отрезал Юра. — Я справедливый, а не наивный.
Тишина за столом стала густой и вязкой. Все переглядывались, никто не знал, что сказать.
— Ну что ж, — вздохнул Юра. — Переходим к следующей. Тётя Лена?
— Вот каким ты стал, — затянула та жалобным голосом. — Жадным! Царствие Небесное твоей матушке — не увидела она, что сын её превратился в ростовщика!
— Тётя Лена, — каждое слово Юра рубил, словно топором, — расписка ваша у меня тоже есть. И время исковой давности ещё не вышло. Так что готовьтесь.
Тётя всплеснула руками:
— Где же я возьму такие деньги?!
— У вас квартира сдаётся, — спокойно ответил Юра. — Доход есть. А если приставы возьмутся, продадут — и всё. Так что лучше по-хорошему.
Лена замолкла, прикусив губу.
Катя не выдержала и прошептала:
— Юрочка, но ведь так нельзя…
— Что нельзя? — вспыхнул Юра. — Они все мне должны! Я не прошу чужого, я своё возвращаю!
— Но это же семья… — тихо возразила она.
— Вот именно! — горько усмехнулся Юра. — Семья, которая вспомнила о родстве только тогда, когда у меня были деньги. А теперь — мол, каждый сам за себя. Хорошо! Тогда каждый вернёт своё.
Катя сидела с опущенными глазами. Ей казалось, что она попала в кошмар, из которого невозможно проснуться. В детстве родители всегда твердили: «Семья — это святое. Родственники — это твоя опора». А теперь она слышала, как собственный муж говорит холодным тоном, будто перед ним вовсе не близкие люди, а деловые партнёры, которые задолжали и не хотят платить.
— Юра, — снова тихо произнесла она, — но можно ведь было сказать всё иначе… Не при всех, не так жестко…
— Катя! — он резко посмотрел на неё. — А как иначе? Я что, должен был продолжать кормить этих людей? Ты же сама видишь, они считают, что им всё можно. «Брат», «тётя», «родители»… А по факту — потребители.
Тесть откашлялся, пытаясь придать голосу уверенность:
— Молодой человек, ты перегибаешь палку. Да, мы занимали у тебя деньги, но ведь и помогали, чем могли!
— Помогали? — Юра поднял брови. — Чем же? Советами? Или тем, что на моей же машине ездили в отпуск, «пока у вас своей нет»?
— Это уже переходы на личности, — вспыхнула тёща. — Мы твои старшие, и ты обязан нас уважать!
Юра криво усмехнулся:
— Уважение зарабатывают делами. Вы же зарабатывали только долги.
Повисла тяжёлая тишина. Слава нервно теребил вилку, тётя Лена вытирала слёзы платком, родители Кати смотрели на зятя с ненавистью.
Катя чувствовала, как между двумя частями её жизни натянулась струна. С одной стороны — муж, единственный человек, с которым она делила дни и ночи. С другой — её родители, её прошлое, её кровь.
— Юра, — почти шёпотом сказала она, — давай поговорим дома…
Но Юра уже не мог остановиться.
— Нет, Катя, дома будет поздно. Здесь и сейчас всё решим! Потому что завтра они разбегутся и снова забудут о долгах. А я больше ждать не собираюсь.
Он снова перевёл взгляд на родственников.
— Значит так. У каждого из вас есть неделя. Неделя, чтобы решить вопрос. Потом — суд. Всё просто.
— Ах ты… — начала тёща, но Андрей Евгеньевич удержал её за руку.
— Достаточно, Зоя. — Он говорил хрипло, но твёрдо. — Пожалуй, зять прав. Мы брали, расписались. Вернуть должны.
Зоя Михайловна побледнела.
— Ты что, с ума сошёл? Это же наш зять, мы его же и содержать должны!
— Нет, — устало ответил муж. — В этот раз он нас прижал.
Юра молча поднялся из-за стола.
— На сегодня всё. Ешьте без меня.
Он направился к выходу. Катя поспешно вскочила, догоняя его.
— Юра! — Она ухватила его за рукав. — Подожди!
Он остановился, глядя на неё глазами, в которых кипела смесь гнева и боли.
— Что, Катя? Что ещё?
— Ты… ты слишком резко… — Она пыталась найти слова. — Они же родители… брат… тётя…
— А я кто тебе? — перебил он. — Я — твой муж! Или ты тоже считаешь, что мои интересы можно списать?
Катя прикусила губу. Слёзы подступили к глазам, но она сдержалась.
— Я не против, чтобы тебе вернули долги. Но зачем так? Ведь можно было по-хорошему…
— По-хорошему? — он горько усмехнулся. — С ними? Ты сама слышала — никто даже не собирался возвращать!
Он вырвал руку и вышел, громко хлопнув дверью.
Катя осталась стоять в коридоре, чувствуя, как земля уходит из-под ног.
Когда Юра ушёл, в квартире воцарилась гробовая тишина. Только ложки звякали о тарелки, да тётя Лена громко всхлипывала, вытирая глаза.
— Ну и хам! — наконец вырвалось у Зои Михайловны. — Вот кого я взрастила, выходила, а он так с нами!
— Мам, — осторожно сказала Катя, садясь обратно за стол, — он не со зла… Просто у него сейчас трудное время.
— А у кого оно лёгкое? — перебила мать. — Мы всю жизнь вкалывали, никого ни о чём не просили…
Андрей Евгеньевич недовольно фыркнул:
— Не надо, Зоя. Просили. И не раз.
Жена обернулась к нему:
— И что, теперь ты на его сторону?
— Я не на его сторону, — устало произнёс он. — Но расписка есть расписка. Мы ведь и правда подписывали.
Слава тут же подхватил:
— Да это ж ерунда! Кто в семье на расписки смотрит? Это для чужих людей!
— Ты сам на ней настоял, — напомнил тесть. — Юра бы и так поверил.
Слава замялся, покраснел и буркнул:
— Ну мало ли… Тогда по-другому казалось.
Тётя Лена вдруг вскинулась, словно очнувшись:
— Да он нас всех разорить хочет! Родную кровь! Неужели мать его, царствие ей небесное, такое бы допустила?
Катя не выдержала:
— Тётя Лена, хватит! Мама бы тоже хотела, чтобы вы были честными. Если взяли деньги — верните!
— Ой, гляньте на неё! — всплеснула руками Лена. — Дочка, значит, за мужа заступается! А мы кто тогда тебе, Катя?
— Вы — моя семья, — прошептала она. — Но и он — моя семья. Муж.
Зоя Михайловна скривилась:
— Мужики приходят и уходят, а родители и родня остаются навсегда.
Эти слова будто ножом полоснули по сердцу Кати. Она сжала руки в кулаки, чтобы не расплакаться.
— Мам, пожалуйста… не говори так.
— А как? — не унималась мать. — Он нас сейчас в суд потащит! Ты понимаешь, чем это обернётся? Мы же в позоре будем!
Андрей Евгеньевич поднялся из-за стола:
— Всё, хватит. Я разберусь.
— И что ты сделаешь? — язвительно спросила жена. — Пойдёшь и занесёшь ему чемодан денег? У нас их нет!
— Значит, будем искать, — отрезал он и вышел на балкон, чтобы выкурить сигарету.
Катя сидела, не находя себе места. С одной стороны, она понимала Юру: долги нужны как воздух, особенно сейчас, когда на них навалилась лавина проблем. Но с другой стороны — видеть, как её родных называют мошенниками и должниками, было выше её сил.
Вечером она вернулась домой. Юра сидел за ноутбуком, стучал по клавишам. На столе рядом стояла чашка с остывшим кофе.
— Привет, — осторожно сказала Катя.
— Привет. — Он даже не поднял головы.
— Юра… — Она подошла ближе, положила руку ему на плечо. — Может, поговорим?
Он закрыл ноутбук и наконец посмотрел на неё. В глазах усталость, злость и какая-то непривычная жёсткость.
— Что ты хочешь услышать, Катя? Что я не прав? Что я перегнул?
— Я хочу, чтобы ты понял: это мои родители. Я не могу смотреть, как ты с ними разговариваешь так, будто они тебе враги.
— А они кто, по-твоему? — он поднялся, прошёлся по комнате. — Друзья? Они же хотели, чтобы я тянул всё сам, а их долги списал.
— Они просто не ожидали, что ты так… открыто… — Катя запнулась.
— А как надо было? — он резко обернулся. — На коленях просить? Или ждать ещё пять лет?
Катя не знала, что ответить.
— Юра, я боюсь, что всё это плохо кончится…
— Для кого? — он усмехнулся. — Для них? Так это их проблема. Для нас — наоборот, начнётся новый этап. Я получу своё и мы сможем расплатиться с моими кредиторами.
— А если они не вернут? — тихо спросила она.
— Вернут. — Его голос звучал твёрдо. — Или я их заставлю.
Он снова сел за ноутбук, показывая, что разговор окончен.
Катя стояла, ощущая холод в груди. Она понимала: муж изменился. Прежний мягкий и заботливый Юра будто исчез. Остался другой — жёсткий, решительный, готовый идти до конца. И она не знала, выдержит ли их семья эту перемену.
На следующий день Зоя Михайловна с утра позвонила дочери.
— Катя, слушай внимательно. Мы тут решили: платить мы ему не будем.
— Мам! — вскрикнула Катя. — Но он же сказал…
— Неважно, что он сказал, — перебила мать. — Мы с отцом, со Славой и с Леной поговорили. Пусть идёт в суд, если хочет. Мы всё равно ничего не отдадим.
— Но у вас же есть квартира, сдача…
— Тсс! — мать резко оборвала. — Ты вообще за кого? За нас или за него?
Катя прижала телефон к уху, и слёзы хлынули сами собой.
— Мам… я за всех. Я хочу, чтобы вы помирились…
— Мириться он сам не хочет, — сурово сказала мать. — Так что готовься: у вас будет война.
И положила трубку.
После разговора с матерью Катя долго сидела на кухне, сжимая телефон в руках. В голове крутились её слова: «У вас будет война». И от этой мысли становилось страшно.
Юра вошёл, увидел её заплаканное лицо и нахмурился.
— Опять? — коротко спросил он.
— Мама звонила… — голос дрожал. — Они не собираются платить.
— Я так и думал, — усмехнулся он. — Ну что ж, значит, будет суд.
— Юра! — Катя вскочила. — Подумай! Суд — это же позор! Это же газетчики могут написать, люди будут шептаться…
— Катя, — он подошёл ближе, взял её за плечи. — Мне всё равно, что будут шептать. Я слишком много времени пытался быть хорошим. Теперь я буду справедливым.
Она всхлипнула и уткнулась ему в грудь.
— Но я боюсь, что всё это разрушит нас…
— Нет, — твёрдо сказал Юра. — Наоборот. Мы выстоим, если будем вместе.
Через неделю он подал три иска сразу: на Славу, тётю Лену и даже на родителей Кати. Суммы были разными, но все расписанные и подтверждённые.
Когда родственники получили повестки, начался настоящий переполох.
— Это что же, он серьёзно?! — кричала Зоя Михайловна, размахивая бумажкой. — В суд на тёщу и тестя?!
— Я ж говорил, он без тормозов, — буркнул Слава. — На меня тоже повестка пришла.
— И на меня, — дрожащим голосом вставила тётя Лена. — Господи, что же теперь делать?
— Будем защищаться, — сурово сказал Андрей Евгеньевич. — Найдём адвоката, попробуем оспорить.
— Но расписка ведь есть! — взвыла жена. — Что тут оспаривать?!
— Значит, будем искать лазейки, — упрямо ответил он.
Катя жила как в аду. Днём звонила мать и жаловалась, что зять «втаптывает их в грязь». Вечером Юра приносил домой кипы бумаг, готовил документы для суда и говорил только о долгах. Она чувствовала, как между двумя её мирами растёт пропасть.
Однажды вечером она не выдержала.
— Юра, — сказала она, когда они ужинали вдвоём, — может, попробуем договориться? Без суда?
Он поднял голову.
— Ты всё ещё веришь, что они отдадут добровольно?
— Я хочу верить… Это же мои родители…
Юра тяжело вздохнул.
— Катя, пойми. Сейчас у меня нет выбора. У меня висит кредит почти в три миллиона. Если я не начну выплачивать — меня раздавят. А твои родители, брат и тётя — они мой шанс выкарабкаться. Я не прошу лишнего, я требую своё.
Она замолчала. В душе боролись два голоса: один кричал, что муж прав, другой шептал, что семья не заслуживает такого унижения.
Первое заседание прошло напряжённо. Юра пришёл с адвокатом, спокойный и собранный. Родственники — шумной толпой, с эмоциями и возмущением.
— Он мошенник! — кричала тётя Лена. — Он хочет у нас последнее отобрать!
— У меня есть расписка, подписанная вами, — холодно ответил Юра. — И свидетели того, что деньги передавались.
Судья несколько раз призывал к порядку, но истерики тёти и крики Славы мешали вести заседание.
Катя сидела в стороне, сжимая руки. Ей казалось, что всё это сон. В какой момент её родные превратились в врагов её мужа?
После суда они вернулись домой молча. Только дома Катя не выдержала.
— Юра, зачем всё это? Ты видел их лица? Они ненавидят тебя!
— Пусть ненавидят, — спокойно сказал он. — Мне не нужна их любовь. Мне нужны мои деньги.
— Но это же разрушает всё! — крикнула она. — Я разрываюсь между тобой и ими!
— Тогда выбери, — резко сказал он. — Или мы с тобой вместе, и ты поддерживаешь меня. Или иди к ним.
Эти слова ударили сильнее пощёчины. Катя побледнела.
— Ты ставишь меня перед выбором?
— Да, — твёрдо произнёс он. — Потому что я устал воевать сразу на два фронта.
Она отвернулась, слёзы текли по щекам.
Тем временем родственники готовили «ответный ход». Слава договорился с каким-то знакомым журналистом, и вскоре в местной газете появилась статья: «Безжалостный зять требует деньги с умирающей тёти и родителей жены».
Юра прочитал — и сжал кулаки.
— Значит, решили идти в информационную войну? Отлично. У меня тоже есть знакомые.
И уже через два дня в другой газете вышел материал: «Как родственники тянут деньги из успешного бизнесмена». Там были фотографии расписок, выдержки из переписки и даже копии банковских переводов.
Скандал вышел на новый уровень. На работе Кате стали задавать вопросы, подруги звонили и шептали: «Мы всё понимаем, но как ты это терпишь?» Она чувствовала, что сходит с ума.
Второе заседание суда прошло более спокойно: адвокаты уже вели процесс, а не родственники. Судья, изучив документы, назначил экспертизу подлинности расписок.
— Они настоящие, — уверенно сказал Юра.
— Мы докажем, что он их заставил подписать! — выкрикнула Зоя Михайловна.
— Интересно, — усмехнулся Юра, — и как я «заставил» троих взрослых людей?
Катя сидела в зале и молилась, чтобы всё это скорее закончилось.
Вечером она решилась на откровенный разговор.
— Юра, — сказала она, когда они легли спать, — я не знаю, смогу ли так дальше жить.
— Что значит — «так»? — он нахмурился.
— Между двух огней. Ты и они. Я больше не выдерживаю.
— Катя… — Он сел на край кровати, провёл рукой по её волосам. — Я понимаю. Но это надо пройти. Потом всё будет лучше.
— А если не будет? — шёпотом спросила она.
Он замолчал.
На третий день после суда ей позвонила тётя Лена.
— Катенька, доченька, скажи своему Юре, чтоб он отстал от меня. У меня сердце не выдержит! Ты хочешь, чтобы я в могилу легла?
Катя закрыла глаза.
— Тётя Лена, но вы же должны…
— Да что я должна! Я же для вас всегда добрая была! А теперь этот хищник меня в суд таскает!
— Это не он… Это жизнь… — прошептала Катя и отключила телефон.
Тем временем Юра подал ещё один иск — уже к родителям Кати, требуя наложить арест на их сдаваемую квартиру.
— Ты совсем сошёл с ума?! — закричала Катя, узнав об этом. — Это же мой дом! Там моё детство прошло!
— Это не твой дом, — холодно сказал он. — Это их имущество. И оно должно пойти на покрытие долга.
Катя впервые ударила его ладонью по плечу.
— Ты чудовище!
Юра молча смотрел на неё. В его глазах не было злобы, только холодная решимость.
— Может, я чудовище, — сказал он тихо. — Но чудовище, которое хочет спасти свою семью.
И в этот момент Катя впервые всерьёз задумалась: а та ли это семья, которую она хотела спасти?
